прежде чем они попали на пищеблок.
Пищеблок - старое сооружение, построенное, как и сама тюрьма, больше века назад. Виктор попал на работу в овощной цех. Работа была несложная, правда всех прежде одели в большие резиновые сапоги, в цеху было сыро, осужденные вырезали глазки из картофеля, пропущенного через картофелечистку. Правда, старые рабочие уже не первую неделю и старший овощерезки, пожилой осужденный хозобслуги, сказал, что сегодня лафа, картофелечистка чаще не работает, и тогда всю работу приходилось делать вручную, людей еще добавляли. Чистили до обеда, на ужин было картофельное пюре. Пообедав и немного отдохнув, начали чистить картошку на утро, на завтрак.
'Да, - думал Виктор, ловко орудуя ножом, - работа творческая'.
Из цеха старший не разрешал выходить, объясняя, что заведующая столовой, Евгения Ивановна, очень не любит, когда осужденные без дела ходят по коридору. Все должны работать только на своих местах, в своих цехах.
В овощном цехе было сыро, но очень тепло. Толстые старые стены хорошо сохраняли тепло. Через коридор от овощного цеха виднелась открытая настежь дверь варочного цеха. Там гудели большие четырехсотлитровые паровые котлы. Бесперебойно готовилась пища, только прошел завтрак, помыли котлы, идет закладка мяса на обед. И так изо дня в день. Варилось, варилось. Две бригады поваров по четыре человека из числа осужденных хозобслуги работали по два дня. Работа повара считалась белой, хотя и тяжелой. Пар кипящих котлов, пищу мешали большим веслом и разливали в тридцатилитровые термоса черпаками, прибитыми к ручкам. Бригада пищеблока - самая многочисленная, вместе с осужденными рабочих камер ежедневно на работу выходило до пятидесяти человек. Самая белая работа на пищеблоке - хлеборез. Он резал хлеб, делал порции из масла, развешивал сахар.
Первый день пролетел незаметно, после трех месяцев однообразных дней в камере все было ново, даже интересно. Новые люди, новые знакомства. Виктор и не заметил, что на улице давно темно, окна в овощном цехе были очень маленькие, заложенные стеклоблоками, постоянно горел электрический свет. Убрали цех, смыли шлангом остатки картофельного крахмала, глазки ссыпали в специальные емкости. 'Колония усиленного режима совсем рядом, - почему-то вдруг подумал Виктор, - всего через улицу. Хотя какая разница...' Виктор уже свыкся с мыслью, что будет отбывать наказание здесь. Какая разница где, главное - сколько.
Выводная женщина-контролер отвела всех осужденных назад в камеры. После ужина многие пошли смотреть телевизор или играть в спортзал. Виктор после трех месяцев почти без движения почувствовал усталость, лег на свою кровать и сразу заснул.
Наутро все повторилось, правда, пришел не бригадир, а его помощник, старший раздатчик пищи Селиванов, по гонору и желанию покомандовать не уступавший, скорее превосходящий своего бригадира. Все повторилось, только на ужин не пюре, и чистить картофель пришлось в три раза меньше, появилось свободное время. Вновь поступившие осужденные стали с интересом осматривать пищеблок. Здесь был свой душ для рабочих пищеблока, но бригадир категорически запретил мыться в нем осужденным из рабочих камер. В камерах СИЗО, это видел и знал Виктор, были постельные вши - эти вечные спутники горя, нищеты и грязи, даже в конце XX века, как сто и двести лет назад. Велась борьба, одежды прожаривались в специальных камерах, выдавалось специальное вонючее мыло для борьбы со вшами.
Виктор стоял в проеме открытых дверей в овощной цех. Женский голос. Виктор с любопытством выглянул в коридор. По коридору в распахнутом белом халате шла Евгения Ивановна - заведующая или 'мама' пищеблока, как ее называли все осужденные и не скрывая просто побаивались ее. Виктор узнал ее.
- Здравствуйте, Евгения Ивановна, - поздоровался он, надеясь, что и она помнит его, они уже много раз пересекались.
- Привет, - на ходу, не глядя на Виктора, поздоровалась Евгения Ивановна. - Дверь закройте, пожалуйста, - добавила она.
Виктор даже не понял, кому она это сказала, он посмотрел вокруг, никого не было.
- Бугор! - громким сильным голосом позвала Евгения Иванова. Из хлеборезки тут же выбежал бригадир пищеблока в белой поварской куртке и белых брюках. - Почему у тебя люди не заняты работой? Нет работы, веди в камеры.
Она зашла в свой кабинет, громко хлопнув дверью. К овощному быстрым шагом, почти бегом, подошел 'бригадир Тихонов', прочитал Виктор бирку на белой куртке.
- Что, все сделали? Убрали? Тогда собирай людей, в камеру пойдем, сегодня в клубе фильм, еще успеем, - дал распоряжение Виктору бригадир Тихонов.
Виктор слышал от других осужденных, что бригадир неплохой мужик. И наверное, Евгения Ивановна только его и слушала. Тихонов был шеф-поваром в кафе, и здесь под его руководством из тех же самых продуктов и по той же раскладке Тихонов умудрялся делить пережарки, пассировки, даже салаты. Простая примитивная пища для заключенных СИЗО стала намного вкуснее. Это заметили все, и заключенные в камерах хвалили шефа, хотя всегда недолюбливали осужденных из хозобслуги. 'Хозяин' - Игорь Васильевич Молодцов - давал добро на эксперименты. У Тихонова подходил срок условно-досрочного освобождения и, видимо, портить отношения со своей начальницей, Евгенией Ивановной Чайкиной, ему не хотелось. Как командир Тихонов был не очень, ему не хватало властной жилки, только как повар он постоянно что-то менял, учитывая каждый грамм по рациону, что-то придумывал. Начальник отряда хозобслуги пошел на хитрость, он дал ему в помощники Селиванова. Молодой двадцатидвухлетний парень, живя в колхозе, наверное, всю свою жизнь мечтал командовать. Недавно, придя из армии, где был сержантом, Селиванов и среди заключенных прививал армейскую дисциплину, хотя особым талантом руководителя и даже умом Селиванов не обладал.
Все освободившиеся рабочие быстро собрались и выводная - контролер Рая - повела всех не в камеры, а в клуб. Сегодня 'Приключения итальянцев в России'.
- 15 -
Нина Никаноровна Сухорукова получила письмо от супругов Бойко. Письмо принесла сияющая Светочка. Еще десять месяцев оставалось ей работать в совхозе, заканчивался обязательный срок работы по распределению после окончания института. Светочка не хотела оставаться с первых дней своего приезда в совхозе, даже ради своих многочисленных ухажеров. В деревнях, как обычно, парней было больше, чем девчат. После службы в армии парни оставались работать шоферами, механизаторами, даже строителями. В совхозе была своя стройбригада, строили дома своим рабочим. Светочка за два года так серьезно ни с кем и не дружила.
- Нина Никаноровна, я боюсь, влюблюсь и останусь здесь на всю жизнь, как вы, - говорила в шутку Светлана своей начальнице.
Даже во вполне благополучном совхозе, по областным меркам, где и зарплата была приличная, и давали жилье, не хватало женщин. Где работать? Только дояркой на ферме. В совхозе не хватало доярок, хотя их зарплата была намного выше, чем в среднем по стране.
Светочка, отдавая письмо, загадочно улыбнулась - видимо, она тоже получила письмо от сестры, успела прочитать и явно что-то знала. Нина Никаноровна вскрыла конверт, написанный уже ставшим знакомым почерком Верочки. В начале письма все как обычно - о себе, о здоровье. Квартиру посетили, даже пыль притерли. В пустой квартире пыль. Почему? Так уже не раз задумывалась Нина Никаноровна и раньше. Вот и главное, вот почему такая счастливая Светочка:
'Нина Никаноровна, даже боюсь сообщать, - писала Вера, - но вы нам уже стали, как родная, у нас нет больше взрослых, у нас с Сережей будет ребенок. Я сначала даже не верила, мы очень этого ждали, хотя в больницу и не обращались. Мама нам всегда говорила: 'На все воля Божья'. Хотя мы с Сережей и
