не понимала отца; он, безусловно, радовался приезду своих детей и, тем не менее, казалось, что этот приезд был ему некстати. Он уверял, что завален делами, и, действительно, все время хлопотал. Тотчас же по приезде он увел зятя к себе в комнату, и целый час оставался там с ним наедине.
Негодование Маргариты все возрастало, так как ее не только не пригласили на это совещание, но она даже ничего не могла узнать о нем от своего мужа. Она принялась наблюдать, и тут ей многое бросилось в глаза. Очень удачно проанализировав свои наблюдения, она сделала вывод, казавшийся ей несомненным.
После обеда супруги Фабиан находились в гостиной одни; профессор вопреки своему обыкновению ходил взад и вперед по комнате, тщетно стараясь скрыть свое внутреннее волнение. Он был так поглощен своими мыслями, что даже не замечал молчаливости жены. Маргарита сидела на диване, и некоторое время наблюдала за мужем. Наконец она решила перейти в наступление.
— Эмиль, — начала она с торжественностью, не уступавшей тону Губерта, — со мной здесь обращаются возмутительно!
Фабиан с испугом взглянул на нее.
— С тобой? Господи, помилуй, да кто же?
— Во-первых, папа, а затем — что хуже всего — мой собственный супруг. Прямо возмутительно! — повторила она. — Вы мне не доверяете, у вас от меня тайны, вы обращаетесь со мной как с ребенком, со мной, с замужней женщиной, женой профессора… Это ужасно!
— Милая Гретхен… — робко произнес Фабиан, но тотчас же остановился.
— Что тебе говорил папа, когда ты сидел у него? — стала допрашивать Маргарита, — что у вас за секреты? Не отрицай, Эмиль!
Профессор и не думал отрицать, а смущенно смотрел в пол и имел совершенно подавленный вид.
— Тогда я скажу тебе, в чем дело! В Вилице опять заговор, в котором принимает участие и папа, тебя он тоже впутал. Все это связано с побегом графа Моринского…
— Ради Бога, замолчи, дитя мое! — испуганно воскликнул Фабиан, но Маргарита не обратила на это внимания и продолжала:
— Господин Нордек вряд ли в Альтенгофе, иначе ты не стал бы так беспокоиться. Какое тебе дело до графа Моринского и его побега? Твой любезный Вольдемар тоже замешан в этом, потому-то ты так и дрожишь! Это, наверное, он увез графа, это так на него похоже!
Профессор совершенно оцепенел от изумления, нашел, что его жена необычайно умна и пришел в ужас, когда она раскрыла все его тайны, которые он считал тщательно скрытыми.
— А мне ничего не говорят об этом! — с усиливавшимся раздражением продолжала Маргарита, заливаясь горькими слезами.
— Гретхен, моя милая, не плачь, ради Бога! Ты знаешь, что у меня нет от тебя никаких тайн, когда дело касается только меня; но на этот раз я дал слово ничего не говорить даже тебе.
— Как можно так поступать? — рыдая, воскликнула Маргарита, — никто не смеет требовать от тебя, чтобы ты что-то скрывал от своей жены!
— Но я же дал слово, — с отчаянием сказал Фабиан. — Успокойся, я не могу видеть тебя в слезах. Я…
— Тут, я вижу, совсем бабье царство! — вмешался незаметно вошедший и наблюдавший всю эту сцену Франк. — Не сердись на меня, Эмиль! Ты, может быть, очень талантливый ученый, но как муж играешь очень жалкую роль.
Он не мог оказать лучшей помощи своему зятю; Маргарита тотчас же встала на сторону мужа.
— Эмиль — прекрасный муж, — с негодованием произнесла она, причем ее слезы моментально высохли. — Если он любит свою жену, так это так и надо.
Франк рассмеялся.
— Ты напрасно горячилась; мы волей-неволей должны привлечь тебя к участию в заговоре, так как только что получено известие из Раковица; княгиня и ее племянница приедут сегодня в Вилицу. Как только они прибудут, вам придется отправиться в замок, иначе может показаться подозрительным, что обе дамы так неожиданно приехали в отсутствие хозяина, и будут все время одни… Чтобы избежать этого, ты, Эмиль, нанесешь им визит и представишь свою жену. Я сам отправлюсь в пограничное лесничество с лошадьми, как было условлено. А теперь, Гретхен, пусть твой муж расскажет тебе все остальное, а мне некогда, дитя мое…
Глава 24
Наступил вечер, или, вернее, даже ночь. В деревне все спали, в замке тоже постарались пораньше отпустить прислугу. Некоторые окна верхнего этажа были еще освещены; в зеленой гостиной горела лампа и в прилегающей комнате был приготовлен чайный стол для того, чтобы не возбуждать подозрения прислуги. Ужин, конечно, остался нетронутым; ни княгиня, ни Ванда не проглотили ни кусочка, и даже Фабиан отказался от чая.
— Я решительно не понимаю, чего вы все приходите в такое отчаяние? — сказала Маргарита своему мужу, которого силой притащила к столу. — Если господин Нордек дал знать, что еще до полуночи будет с графом здесь, то это так и будет, если бы даже на границе был поставлен целый полк, чтобы поймать их.
— Дай Бог! — со вздохом произнес Фабиан. — Ах, если бы только этот Губерт именно сегодня не отправился в В.! Он узнает Вольдемара и графа, если встретит их, в любых костюмах!
— Губерт всю жизнь делал одни глупости, — презрительно сказала Маргарита, — и вряд ли сделает что-нибудь толковое в последние дни своей службы.
Княгиня и Ванда остались в гостиной; здесь ничего не изменилось с тех пор, как первая уехала из Вилицы год тому назад, но, тем не менее, комнаты имели неуютный и нежилой вид; чувствовалось, что хозяйка долго отсутствовала.
Княгиня сидела в тени, глядя перед собой неподвижным, застывшим взглядом. Ванда стояла у большого среднего окна и так пристально смотрела на улицу, словно хотела своим взглядом пронзить непроницаемую тьму. Она вся была полна ожидания и страха, дрожа теперь не только за отца, но и за Вольдемара, и даже больше за последнего…
Была холодная, ветреная, безлунная ночь; лишь кое-где мерцали звезды, сразу же скрывавшиеся за облаками. В окрестностях замка царила глубокая тишина; в парке было темно и безмолвно, и в те минуты, когда затихал ветер, был слышен шорох каждого листика.
Вдруг Ванда вздрогнула, и с ее губ сорвалось приглушенное восклицание. В следующую же минуту княгиня очутилась возле нее.
— Что такое? Ты что-нибудь заметила?
— Нет, но мне показалось, что я слышу лошадиный топот.
— Вероятно, ты ошиблась, никого нет.
Несмотря на это, княгиня последовала примеру племянницы, которая высунулась из окна; обе женщины прислушивались, затаив дыхание; действительно, до них долетал какой-то звук, но он был очень слаб и неясен. Поднявшийся снова ветер совершенно заглушал его.
Прошло около десяти минут в мучительном ожидании; наконец в одной из боковых аллей парка, примыкавшей к лесу, послышались шаги, осторожно приближавшиеся к замку. В высшей степени напряженное зрение княгини и Ванды различило в темноте две фигуры, появившиеся из-за деревьев.
Тут в комнату влетел Фабиан, точно так же наблюдавший из своего окна.
— Они здесь, — прошептал он, еле владея собой, — они идут по боковой лестнице.
Ванда хотела броситься навстречу вошедшим, но Маргарита, последовавшая за мужем, остановила ее.
— Останьтесь, графиня, — попросила она, — вы не одни в замке, только в этих комнатах безопасно.
