— Не кричи так, мой мальчик! — он понизил голос. — Я здесь инкогнито.
— Но как же так? Откуда ты явился?
— Не спрашивайте! — прервал Янсен бурные расспросы юноши. — Скажите нам только, идут ли за вами граф Оденсборг и наместник?
Отто отрицательно покачал головой.
— Нет, они не могут прервать свои наблюдения и нескоро еще придут сюда. Мы только хотели пройти к лодке.
— Лодка? — воскликнул Горст, и в тот же момент Янсен переспросил:
— Вы приехали в лодке?
— Я — нет, но Ева и другие, — ответил Отто. — Лодка стоит там, в бухте, потому что здесь им нельзя было пристать из-за прибоя.
— Вот это — помощь, — сказал Арнульф, обращаясь к капитану.
Последний невольно облегченно вздохнул при этом известии, но его взор неотступно следовал за Евой.
— Я ведь говорил, счастье суждено человеку! — вырвалось у него. — Я немедленно же отправлюсь туда.
— Останьтесь здесь, капитан! — удержал его Янсен. — Не показывайтесь слишком рано на берегу, прусская форма выдаст вас. Сперва надо выяснить, кто в лодке. Пустите меня, я все разузнаю, но, — он подошел вплотную к капитану и понизил голос, — барышня, надеюсь, не выдаст нас? Наместник — ее опекун, не отпускайте ее от себя, пока я не вернусь.
— О, об этом уж я позабочусь! — заверил его Горст.
— Что же все это значит? — недоумевал Отто.
— Янсен сейчас вернется, — ответил Горст. — Не хочешь ли проводить его? От него ты лучше узнаешь обо всем.
Мальчик недоверчиво взглянул на капитана.
— Неужели меня опять удаляют? У тебя тоже есть от меня тайны?
— Ничего подобного, я только думал, если Янсен отправится один, это все-таки опасно…
— Опасно? — воскликнул Отто. — В таком случае я должен быть с ним! Арнульф, возьми меня с собой!
С этими словами Отто бросился к Янсену, капитан же промолвил с видимым облегчением:
— Помогло! Ну, мы отделались от него!
Ева все еще стояла на прежнем месте, трепещущая и испуганная, словно опасаясь идти дальше. Ее обычно цветущее личико побледнело, а глаза с выражением радости и ужаса были устремлены на Горста.
— Фрейлейн Ева, вы дрожите? — вполголоса промолвил капитан, подходя к ней. — Не бойтесь ничего!..
Молодая девушка тревожно указала на часовых, видневшихся в отдалении за деревьями.
— Но там, в лесу, солдаты!
— Они не слышат нас, а кроме того, это мои люди. Но теперь позвольте объяснить вам…
— Вам нечего говорить мне, я догадываюсь сама, — перебила его Ева. — Как могли вы поступить так необдуманно, так безумно смело?
Вместе с упреком в этих словах звучало глубокое удовлетворение.
Горст только усмехнулся.
— Да, действительно, мы поступили несколько необдуманно, но такова уж солдатская доля.
— Но каждую минуту сюда могут явиться мой опекун и граф Оденсборг; тогда вы погибнете!
— Ну, с этими господами мы во всяком случае справимся, — равнодушно ответил капитан. — В крайнем случае заберем их с собой и они вынуждены будут совершить морскую прогулку.
— Вы хотите захватить их? — ужаснулась Ева.
— Если нельзя будет иначе, тогда да. Но — успокойтесь! Надеюсь, обойдется без кровопролития.
— Только надеетесь! А если не обойдется? Проливать кровь из-за меня!
При последних словах Горст удивленно взглянул на Еву, но страх за него и его безопасность так отчетливо выражался на лице девушки, что он решил обратить их в свою пользу.
— Вы правы, фрейлейн Ева, — подхватил он, — наше положение очень серьезно, очень опасно.
— Я уже вижу это! — воскликнула Ева, и глаза ее наполнились слезами.
— Кто знает, останемся ли мы живы!
— Господи, Боже милосердный!
— Поэтому у меня к вам последняя просьба!
— Все, все, что хотите! — зарыдала Ева, которая только теперь поняла всю опасность положения.
— Я еще раз прошу вашей руки!
Слезы мгновенно застыли, и девушка в немом изумлении остановила взгляд на неугомонном женихе, который в разгар опасности, перед лицом смерти, с тем же душевным спокойствием делал ей предложение, как некогда в замке Мансфельд. На этот раз она была далека от мысли считать это прозаическим; наоборот, теперь ей казалось это высоко романтическим и чрезвычайно льстило, что при таких обстоятельствах просили ее руки.
— И это вы называете последней просьбой? — спросила она.
— Мы не можем знать, что с нами случится через час, — ответил практичный капитан. — Поэтому я как можно скорее хочу обеспечить себе ваше «да».
— Но теперь вовсе не время для этого.
— Конечно, но, коль случай свел нас так неожиданно…
— Случай? Неожиданно? — перебила Ева. — Значит, вы не знали, что я здесь? Разве вы явились сюда не для того, чтобы видеть меня?
— Чтобы видеть вас? Ах, так! — Горсту стало понятно заблуждение девушки, но, по-видимому, поняла свою ошибку и она, потому что в ее голосе послышалось раздражение.
— Говорите, господин капитан: вы пришли сюда не ради меня?
— Нет, Ева, — с достоинством ответил Горст. — Мы на войне, и солдат перед неприятелем не должен отдаваться своим сердечным делам. И уж, во всяком случае, ему не дадут для этой цели пять человек в охрану.
От этого признания бедная Ева точно с неба упала. Она всерьез думала, что Горст ради нее предпринял эту безумную экспедицию в область, занятую неприятелем, чтобы увидеть ее, подвергался опасности попасть в плен и даже погибнуть, и вдруг эта встреча оказалась простой случайностью! Это было слишком жестоко, вся романтика внезапно померкла и все раздражение девушки вырвалось наружу.
— И тем не менее вы говорили мне о своих сердечных делах? — с возрастающей досадой спросила она. — Конечно, так, мимоходом, это, вероятно, допускается и на войне, когда там встречаются случайно и неожиданно. Прощайте, господин капитан!
Она хотела идти, но Горст решительно преградил ей путь, промолвив прежним повелительным тоном, не допускающим возражений:
— Ева, вы останетесь!
— Кажется, вы и меня хотите захватить в плен? — возмутилась она.
— О, с величайшим наслаждением!
— Господин капитан, это оскорбительно, ужасно! Это…
Ева не могла продолжать, несмотря на свое негодование, потому что Горст схватил ее за руку и крепко держал, не обращая внимания на сопротивление; но его только что такой повелительный голос внезапно прозвучал проникновенно и нежно:
— Ева, не будьте так раздражительны! Мы жестоко дрались у Штрандгольма, пробились сюда, и каждую минуту нам грозит смерть. Вы не знаете, как я обрадовался, когда после битвы, после крови и смерти внезапно увидел ваше милое лицо! В этот миг я узнал, что счастье не покинуло меня, что мы будем спасены. Не браните случая, который свел нас; мне он представляется предопределением, лучом света с небес.
