Габриела: Доктор Винникотт, я только в туалет схожу. Посмотри за игрушками. Не пускай сюда папу.
Выходя, она осторожно закрыла дверь, ее не было три минуты.
Габриела: Вот. Мистер Винникотт, я побуду немножко дольше, чем обычно. Я смогу побольше поиграть, если у меня будет больше времени. Мне не надо спешить.
Я: Иногда ты чего-нибудь пугаешься и тогда ты вдруг чувствуешь, что надо уходить.
Габриела: Потому что становится поздно. Не могу развязать [я развязал ей]. Ты думал, что сюда наверх пойдет? [т.е. на полку у портрета семилетней девочки]. Это тоже можно сюда наверх. Не снимай их вниз, ладно? Пусть там будут.
Я: До твоего следующего приезда. Ты считаешь, это дает тебе надежду на то, что ты снова ко мне приедешь.
Габриела: На все время.
Потом она посмотрела на портрет в овальной рамке и сказала: 'Смотри, она в яйце'.
Я: Если бы у нее не было места, она была бы как Шалтай-Болтай и распалась бы на части; но у тебя здесь есть место, где ты можешь быть.
Затем она прочла мне лекцию о яйцах.
Габриела: Если разбить яйцо, не сварив, пока оно жидкое, то оно растечется и все испачкает, а если сварить вкрутую и открыть, оно просто покрошится.
Я: Я обвел Габриелу яйцом, и она чувствует себя хорошо.
Габриела: Да.
Потом она взяла все голубые домики и поставила их в кружок с одним красным домиком посредине и сказала: 'Сделаю ряд таких домиков', и поставила все домики тесным рядком один против другого.
Габриела: Если увижу еще, поставлю их в ряд.
Теперь Габриела собирала маленьких человечков, деревья и зверюшек: 'Уйма вещей' (она все время говорила). Она расставила их на ковре подальше друг от друга. Я не мог хорошо слышать, что она говорила, потому что она разговаривала сама с собой, счастливая, раскованная, довольная, творчески и конструктивно настроенная. Габриела сидела спиной ко мне и сказала что-то вроде: 'Так и оставлю. Мистер Винникотт, можно я возьму это, и это, и это? Я привезу их обратно. Я возьму двух. Оставлю три или четыре тебе. У меня три'. (Фактически же, в конце концов ей ничего не нужно было брать, и она явно об этом забыла).
Габриела: Чья очередь чистить ванну?
Ответ на этот вопрос, казалось, был сложным. Дело было в соперничестве с ее сестрой из-за этой привилегии. Я не считал само собой разумеющимся то, что дома у них действительно была такая конкуренция, судя по взгляду родителей на это. Она издавала присущие животным звуки, держа нескольких зверюшек в руках.
Габриела: Мне нравится чистить ванну. Вы оставайтесь здесь [она обращалась к зверюшкам]; не ты, коровка, ты собачка; ты, коровка, вы совсем не двигайтесь, а не то... будешь превращена в ведьму.
Я: Ты мне сон рассказываешь?
Габриела: Да. Он мне не нравится. Ужасный. Превратиться в маленького человечка на крохотных-крохотных ножках. Утром я превратилась в гиганта. В старину магазинов не было.
Я: Ну? [Я подбадривал ее, чтобы она продолжала].
Габриела: Да, они не строили магазины, и если они продавали лаванду, они ходили и пели: 'Кто купит мою лаванду?' ... [напевает]. Один пенс можно потратить. Если Сусанна не пускает кого-нибудь вверх по лестнице, им приходится платить шесть пенсов; это же много, а? ... Я с них беру только один пенни, ведь это немного, а?
Я пытался понять, что она имела в виду; это было связано с низостью Сусанны. Затем она посмотрела в окно.
Габриела: У кого-то сад на крыше; забавно. Я туда не залезу. Интересно, как они поливают цветы? Открывают окно железной палкой и поднимают воду по трубе, а потом тонкой струйкой направляют на цветы, вот так все и поливают. Засовывают ложку в трубу и собирают внизу всю воду, а потом все это делают снова. [Немного погодя продолжает:] Это ваш навес? Ой! Туда же не достать, а? Это искусственные цветы?
Я: Нет, настоящие.
Габриела: Мне нравится пластик. Они из пластика [на самом деле нет].
Я: Тебе нравятся настоящие дети и зверята или пластмассовые? [Она высказалась за настоящие].
Габриела: Что это за деревянная штука? [Она заметила кончик деревянной цилиндрической линейки, которую оставил среди книг другой ребенок]. Достать?
Я: Давай.
Габриела: Для чего это?
Я: Это линейка.
Габриела использовала линейку как скалку, как будто это было как раз то, что она искала. Прежде всего, для раскатывания теста. Так возникла еще одна роль — роль кухарки, и я ей указал на это. Раскатывание превратилось в игру, для которой потребовалась вся комната.
Габриела: Когда приходит женщина чинить вещи, кухарка делает вид, что засыпает. Нужно ее разбудить, и тогда она еще что-нибудь приготовит.
Она пыталась выразить, что происходит с другими ролями Винникотта, когда Винникотт выступает в одной роли. Доктор Винникотт, который занимается починкой, уехал в отпуск, остался мистер Винникотт, который готовит. Когда ей нужна починка, возвращается доктор Винникотт. При этом она пошла к газовой плите.
Габриела: Как зажигать газовую плиту?
Я подошел и показал.
Я: Теперь Винникотт, который чинит, и Винникотт, который готовит, ушли, и есть другой Винникотт — который учит. А потом есть еще и Винникотт, который играет.
(Для меня при данном стечении обстоятельств самой ценной из четырех ролей, вне всякого сомнения, является та, которая состоит в игре, особенно той игре, где Габриела, как я это называю, действует 'одна в моем присутствии'). Была еще одна роль, о которой она вспомнила, относящаяся к
