— А ты у меня королева, — обнял меня и уставился в зеркало. — Моя.
— Только твоя, заметь, — сунула ему приготовленную рубашку.
— Мне? — глаза заблестели, как у ребенка, при виде красивой игрушки.
— Конечно.
— У «Андрюшеньки» тоже…
— Нет, Олег. Только у тебя и для тебя.
Он довольно заулыбался и начал облачаться, крутиться перед зеркалом, любуясь своим отражением. Шелк загадочно мерцал, выдавая, как хамелеон то зеленый, то синий, то серый цвет.
— Не вздумай одевать джинсы.
— Я шелковые брюки одену — черные. А галстук, Аня?
— Не надо. Не твой стиль.
Я оглядела его и удовлетворенно кивнула — вот и король для королевы. Он повернулся ко мне, обнял и, виновато заглядывая в глаза, попросил:
— Ты не могла бы с Алешей поговорить?
— Что-то случилось?
— Ну-у, так, недоразумение. Начмед в отделение явился, а мы всего по бутылочке пива и приняли. В общем, я, Костя Гарбуз и Володя Семенов. Обещают влепить выговор и лишить премии.
— Переживем, — пожала я плечами. Его зарплата меня изначально не интересовала и поступала всегда в изрядно урезанном варианте.
— Да-а-а, но премия большая…
— Двести рублей? Подожди, дело не в премии. У тебя уже есть выговоры?
— В том-то и дело. Выгнать могут.
— Так что ж ты сразу с Алешей не поговорил?
— Ну-у…ты бы сама. Тебе он не откажет, а мне — легко. Наверняка.
Я кивнула, мысленно смиряясь с предстоящей ролью заступницы и просительницы.
— Только не надо на меня, так смотреть, — опять начал злиться Олег.
— Я смотрю на тебя совершенно нормально…
— Не надо, я же вижу — ты осуждаешь, киваешь, только бы отстал.
— Олег, ничего подобного у меня и в мыслях не было…
— Я не совершил преступления! Да, выпили по бутылке пива — и что?! Новый год! Операций нет, через два часа по домам…
Пиликанье мобильного телефона я восприняла, как помощь службы спасения.
Глава 3 АНДРЕЙ
Он всегда был сам по себе, и в тоже время безраздельно с нами, одним из важных составных мира Шабуриных. Порой он так сильно напоминал мне Алешу, что я сомневалась в том, что они не близнецы. Тот же взгляд, те же манеры, уравновешенность и рассудительность, острый, пытливый ум. В принципе данное сходство вполне объяснимо с точки зрения психологии. У них небольшая разница в возрасте и почти одна и та же картина детских впечатлений.
Их выкинули за борт родительской лодки и отказали в помощи. И они поплыли, как смогли. И поняли, что вместе могут лучше. И были неразлучны. Алексей стал Андрею не только братом, но по сути — отцом, матерью, кумиром. Его решения были законом, не подлежащим ни обдумыванию, ни тем более сомнению.
Я могу лишь догадываться, почему Алеша избрал своей стезей акушерство и гинекологию, спешно переведясь на данное отделение. Как раз, будучи студентом пятого курса, он смог договориться с профессором Авдеевым, светилом областного масштаба, о частной консультации. Тот осмотрел меня и с чисто медицинским цинизмом предрек белые тапочки в расцвете лет от беременности в разных вариантах. Буквально через неделю Алеша уже учился на другом факультете.
С Андреем все было проще и прозаичнее. У него всегда проявлялся аналитический склад ума и недюжие дипломатические способности. Учиться ему было все равно на кого, лишь бы в итоге получать очень, очень много, быть полезным семье и стать веской, значимой фигурой, чтобы не затмевать, а именно оттенять своего старшего брата.
Алеша привел все это к одному знаменателю и указал единственный путь — юриспруденция. Врач есть. Нужен еще адвокат. Сергей был порой еще более невыносим, чем я, да и мама с папой то и дело разводились, делили имущество и нас, не спрашивая нашего мнения, словно мы — неодушевленные предметы.
Андрей выслушал доводы, кивнул и пошел исполнять. Поступил с блеском, с не меньшим блеском выучился, окончил университет с красным дипломом и тут же получил лестное предложение. Быстро пошел в гору. А после случившегося с Сергеем почувствовал свою значимость, могущество и полезность для семьи — гордо расправил плечи и зашагал еще бодрее.
Он никогда не унывал, проворно учился, но, увы, не всегда хорошему. В его арсенале появились весьма грязные способы достижения целей. Но по этому поводу он не переживал. К тридцати годам стал самым знаменитым и высокооплачиваемым специалистом и сам выбирал клиентов. Стал матерым хищником, еще более жестким и зачастую жестоким, чем Сергей. И даже я не всегда могла точно сказать, что он задумал, к чему это приведет, и все же оставалась для него авторитетом и светом в окне, как, впрочем, любой из круга «наших».
Он был единственный, с кем я была настороже, и все же безумно любила даже за это. Он давал такой заряд уверенности в себе, что остальное терялось за этим определением. Он словно монолитная стена возвышался над нами и крепко держал тылы, ограждая от любых неприятностей, давя в зачатке любой намек на их образование. Он не вдавался в подробности, если речь шла о семье, и нудно выпытывал любые нюансы события, касающегося чужих, а мог и спокойно отказать, не вдаваясь в подробности, невзирая на униженную мольбу.
Он не 'шлифовал фейс', как Сергей, а размеренно и планомерно давил любого оппонента до тех пор, пока не убеждался, что тот уже не жизнеспособен и точно не сможет подняться. Он не вступал в пререкания, не пачкал руки, не опускался до уровня плебеев. Он парировал изящно, с мастерством виртуоза и самой милейшей улыбкой.
И все же он был моим братом, частью меня. Я даже не задумывалась над нравственностью его поступков, как не задумывалась над правильностью решений Алеши — мне достаточно было того, что он есть, а все остальное лежало в плоскости необходимости, естественной, чтобы выжить в мире «чужаков». Он еще не совершил, а уже был прощен, только подумывал, как был уже единогласно поддержан и одобрен.
Даже если б он зубами загрыз сотню обывателей, я бы все равно слова не сказала в упрек, и вытирала бы кровь с губ, и отгоняла до последнего свору мстителей. Оправдала его, зализала раны, и убила бы сама за любой косой взгляд, за любое оскорбление в его сторону.
И он понимал это.
Андрей ждал у машины. Его спутница, миловидная девушка с чуть вздернутым носиком и лукавым взглядом серых глаз, куталась в песцовую шубку и выжидательно смотрела на нас. Я приготовила дежурную улыбку, одарила ею присутствующих и подала брату сумку. Олег же хмуро кивнул, не желая скрывать ни раздражения, ни отношения к раздражителям, сел в машину и грохнул дверцей, вымещая на ней свое скверное настроение. Я непроизвольно вздрогнула, Андрей прищурился на затылок родственника:
— Твой, смотрю, в чудном настроении?
— В обычном.
— Угу. Как обычно, — открыл дверцу передо мной, помогая сесть в салон.
— Здравствуйте, Анна Дмитриевна! — тут же развернулась девушка. — Вы меня помните?
Лицо было знакомо…
