Как ей все это осточертело! Вдруг, сразу, внезапно. Работа, которая еще недавно была для нее всем, стала вызывать лишь глухое раздражение. Она презирала себя. И все чаще думала о том, что сказали бы ее коллеги, да тот же Виталька, если бы узнали, что их Такса — кандидат биологических наук? Теперь уже — настоящий. Что это меняло? Не должно было менять ничего, но для нее — что-то неуловимо изменилось. Она чувствовала себя отгороженной ото всех пыльным стеклом. Банальное сравнение, но точное.
Даже Виталий понял, что с ней что-то не так. Но выудить правду из Женьки так и не смог. Хотя она едва сдержалась, чтобы на его вопрос: «Жень, ты чего такая хмурая?» не ответить, что пытается понять, по каким принципам в одних структурных генах доминируют точечные мутации, а в других — делеции, дупликации и инсерции. Что бы тогда сказал ее верный напарник? Нифига не смешно это все.
Она как будто застряла. Завязла, как тот самый комар в янтаре. Жить как раньше — не получалось. Как дальше — непонятно. И лучше уж совсем не вспоминать, как она поступила с Олегом. От этого становилось так тошно, что хоть волком вой.
Открывается пассажирская дверь, а Женя как будто просыпается. Вот, опять. И даже на работе. Она все время думает только о нем. О том, что она, дура эдакая, наделала!
Гнать, гнать от себя эти мысли. Надо работать. Надо как-то жить дальше.
Женя поворачивается в сторону севшего в машину клиента. Ни фига себе! Твою же мать!
В салоне «Логана» сразу становится тесно. От его внимательного тяжелого взгляда. От огромной широкоплечей фигуры.
— Здравствуй, Женя.
— Привет.
— Мы можем поговорить?
Подавляет первое желание послать его подальше. Потому что вдруг понимает: чем черт не шутит… Вдруг? Он сможет помочь?
— Сейчас, только машину с дороги уберу.
Тихомиров со смесью удивления и восхищения наблюдает за тем, как она лихо, не делая ни одного лишнего движения, втискивает машину в дырку, с его точки зрения, для парковки автомобиля совершенно непригодную. Выглядывает в окно на находящийся в десяти сантиметрах соседний автомобиль.
— А как я выходить буду?
— Я потом выеду отсюда. И вообще, пока мы не поговорим, ты отсюда не выйдешь! — заканчивает она театральным злодейским шепотом.
— Да ну? — улыбается Тихомиров. И улыбка у него такая, что Женька вдруг некстати думает — встреть она его раньше… до Олега… как знать… Впрочем, что теперь гадать? Она встретила Олега. И пропала.
Женька серьезно смотрит на Дмитрия и вздыхает.
— Хотел говорить — говори.
— Ладно, — помолчал. И неожиданно: — Он тебе нужен?
— Что?
— Я не буду задавать тебе всяких идиотских вопросов типа: «Ты его любишь?», «Что ты к нему чувствуешь?» или «Какого х*ра между вами происходит?». Просто скажи мне — он тебе нужен?
— Я не…
— Простой вопрос, Женя. Он нужен тебе? Если тебе он не нужен, то мне — нужен. А я его теряю. Я его не узнаю. С ним никогда такого не было. Его как будто нет. Разговариваю с ним и… — он досадливо щелкает пальцами. — И ничего не меняется. Становится только хуже. Скажи мне, черт побери, что происходит с Олегом!
Он заканчивает громко, почти орет. А ей… все равно.
— Я его обидела.
— Кто бы сомневался! — фыркает Тихомиров. — В этом все дело? Он тебя простит, уверен в этом. Однако что-то мне подсказывает, что дело не только в этом.
— Какой проницательный! Ну, так слушай! Я не знаю, что делать дальше. Как жить дальше! Я вообще не понимаю теперь — кто я! Доволен?!
Это походило на какой-то сюрреалистический кошмар — что она обсуждает свои сокровенные мысли с
— Жень, — голос Тихомирова серьезен, без тени иронии или насмешки, — ты же понимаешь, что так дальше жить нельзя. Это не для тебя.
— Почему?! Это работа. Нормальная. Мне же надо на что-то жить. Оплачивается она неплохо, между прочим. Ну, не так, конечно, как продажные юристы, — Женька огрызается из последних сил.
— Нормальная, не спорю. И ты с ней прекрасно справляешься, — Дима еще раз выглядывает в окно на расположенную невозможно близко соседнюю машину. — Я впечатлен. Я еще не видел женщины, которая управлялась бы с машиной лучше тебя. Но спроси себя — это то, чем ты хочешь заниматься до конца жизни?
— А что, мы уже обсуждаем конец моей жизни?
— Жень, — укоризненно морщится Дмитрий, — перестань. Я понимаю, это было… обосновано. Эта работа была для тебя чем-то вроде… раковины. Временного пристанища. Способом выжить, переждать. Но теперь…
— Ты, похоже, много обо мне знаешь?
— Много, — не отпирается Тихомиров. — Не вижу в этом криминала. Олег мой друг. Ему была нужна моя помощь, и поэтому он мне все рассказал. Ну, за исключением частных подробностей вашей интимной жизни.
— Да не было никаких подробностей!
— Однако, — цокает языком Дима, — Баженов теряет квалификацию. Ну да ладно, это дело наживное. Да и не о них сейчас речь.
— Чего ты от меня хочешь? Что я могу сделать? У меня есть только эта работа!
— Ты кандидат биологических наук, если я правильно проинформирован.
— И что? Кому я нужна? Я почти три года не работала по специальности. И вообще…
— Ты что, поглупела за эти три года?
— Нет. Но куда я пойду со своим дипломом? Как объясню, чем занималась эти три года?
— Я правильно понимаю? Ты в принципе согласна сменить… род занятий, но не знаешь, как это сделать?
— Ну, предположим, — осторожно отвечает Женя.
Тихомиров усмехается. Это оказалось гораздо проще, чем он думал. Достает телефон, выбирает абонента.
— Можешь договариваться, она согласна.
Нажимает отбой. У Женьки глаза на пол-лица.
— Эй, ты чего? На что это я согласна?!
— Должность доцента на кафедре генетики в нашем универе и преподавательская деятельность не покажется тебе достойной заменой вот этому? — он обводит рукой салон «Логана».
— Что?! — Женя не верит своим ушам. — Вот так… просто… Раз-два и все? И у меня есть новая работа?
Тихомиров самодовольно улыбается.
— Да, не вопрос. Как два пальца об асфальт. Для тебя — все, что угодно, — и, подумав, добавляет: — Там коллектив преимущественно дамский. Бальзаковских возрастов и около. Алефтина Петровна, заведующая кафедрой — милейшая женщина. Думаю, тебе там будет комф…
Закончить фразу он не успевает.
Эти слова добивают ее окончательно. А, кроме слов, — понимание того, что есть на свете еще один человек, которому не все равно, что с ней происходит. Напряжение, копившееся на протяжении последних недель, даже не недель — месяцев, прорывается наружу.
Она всхлипывает, утыкается лбом Димке в плечо, закидывает руки ему на шею и начинает в голос, с чувством рыдать.
Дмитрий предпринимает нерешительные попытки высвободиться, которые Женька яростно
