— Тогда ясно, к чему этот костюмчик. Терьеру в нем проще.
— Вот именно. Слишком уж просто. Нечестная выходит игра.
— Правила не запрещают. Я бы сказал, творческий подход!
— А я бы сказал: мошенничество! Творческий подход, ба! Знак породы в терьере — безрассудная храбрость.
— Вот и нет. Ум. Ум и хитрость. Без них никак.
— И все-таки, вырядиться под желторожего… Что-то уж больно хитро. Есть в этом что-то недостойное, что-то… склизкое.
— Это вы зря! По мне, ловкий терьер-охотник себя не позорит.
— Если он и вправду собирается сыграть в терьера!
Новоизобретенный термин «играть в терьера» обозначал излюбленное времяпрепровождение склонных к риску и кровожадности защитников резиденции. Они в одиночку прочесывали тоннели, отыскивая вражеских саперов и уничтожая их, по возможности бесшумно, посредством ножа или гарроты. Парней привлекал риск и добыча, они гордились своим искусством красться в темноте и считали себя истинными спортсменами, однако игроков находилось не слишком много, и они то и дело выбывали из игры навсегда.
— Ну, просветите же нас, Чаумелль, — нетерпеливо воскликнул в'Азай, — вы и вправду собрались в тоннель?
— Надо же когда-то попробовать, — объяснил ему Ренилл.
— Я думал, это не ваш стиль.
— Стараюсь расширить свой кругозор.
— Тогда лучше поторапливайтесь. К полуночи эту крысиную нору запечатают. Если вы не вернетесь к приходу каменщиков, мы будем считать вас погибшим и не станем им мешать делать свое дело.
— Я рассчитываю вернуться задолго до полуночи.
— Ну, тогда доброй охоты. И хорошей добычи! Ренилл, под одобрительные выкрики, приготовился нырнуть в тоннель.
— Высокочтимый. Одно слово.
Негромкий голос лакея-туземца остановил Ренилла, и он обернулся, немало удивленный, что авескиец в компании вонарцев осмелился заговорить без разрешения.
— Не подходите к выходу. Там сторожат Сыны Аона. Держитесь подальше от выхода, Высокочтимый. Ради вашей жизни.
Ренилл кивнул и встал на колени, чтобы протиснуться в узкое отверстие. Ему придется ползти на четвереньках, как и авескийским саперам и вонарским терьерам. Только, в отличие от «терьеров», Ренилл надеялся не встретить никого по пути.
Первые несколько шагов свет, сочившийся из подвала, освещал стены тоннеля, укрепленные крепкими деревянными подпорками. Но за второй опорой свет померк, а за третьей погас и сменился непроницаемой темнотой. Ренилл поймал себя на том, что боится захлебнуться этой чернотой. Дыхание стало частым и поверхностным. В складках зуфура лежало несколько спичек, но зажечь их можно было только в самом отчаянном положении. Он остановился и прислушался. Тоннель наполняли разговоры и смех охраны. За этим шумом ничего не разберешь. Если в темноте притаились авескийские саперы, они невидимы и неслышимы, как и сам Ренилл.
Он медленно продвигался вперед, то и дело нащупывая опоры вдоль стен и подсчитывая их, чтобы не терять представления о том, далеко ли забрался. Первые двадцать пять опор тоннель шел прямо, потом попалась развилка. Ренилл остановился в нерешительности. Голоса вонарцев за спиной звучали смутно и неразборчиво, а кроме них ничего слышно не было.
Подумать только, что находятся двуногие терьеры, которым нравится это занятие!
Он свернул направо, продвигаясь с особой осторожностью, и скоро понял, что ошибся. Тоннель заканчивался тупиком, перед которым обнаружилось небольшое расширение. Ренилл пошарил в темноте рукой и нащупал знакомые очертания бочонка с порохом. Дальше еще один, и еще. Полдюжины пороховых бочек прямо под стеной резиденции. Правда, слишком глубоко, толстый слой грунта поглотит большую часть взрывной волны. По-видимому, саперы намеревались проложить вертикальную шахту. Ренилл, пятясь, вернулся к развилке и тут замер, потому что его слуха достигло невнятное бормотание на кандерулезском. Потом показался свет: тонкие красноватые лучи фонаря, необычайно яркие в этой тьме. Приближались двое туземцев-землекопов. Как видно, успешная охота терьеров научила авескийцев держаться по двое.
Ренилл затаил дыхание, пропуская их мимо себя, потом скользнул во второй отросток тоннеля и с отчаянной скоростью заработал локтями и коленями. Его охватило желание вырваться из этой кошмарной пародии на «чулан бесконечности», вмещавшей, казалось, беспредельную тьму. Он не раздумывая проскочил еще два ответвления. Дальше воздух стал другим, снова запахло жизнью. Он уловил дуновение сквозняка с привкусом дыма. Тоннель свернул и пошел круто вверх. Впереди показался выход: широкий колодец, над которым сияло звездное небо. Ренилл заторопился к отверстию, но был еще далеко от выхода, когда над кромкой колодца склонилась темная голова. Щелкнул курок и властный голос окликнул на диалекте ЗуЛайсы:
— Кто там? Говори, или умрешь.
— НайВук. — Откуда выскочило это имя? Ах да, лакей Зувилля. Получил пулю в живот. Умер в БЗ пять дней тому назад.
— Ты не из наших…
— Я — НайВук из касты Потока, бывший лакей высокочтимого плантатора Зувилля. Я был червем, пресмыкавшимся в навозе вонарских свиней. Я был глуп, жалок, я был рабом. Но боги, снизойдя к моим горестям, наконец даровали мне мудрость. Они явились мне во сне и указали путь. Тогда я взял нож и
