— Не будет ни вымогательства, ни шантажа. По крайней мере, не с моей помощью.
— Ах, какой чистенький. Какая добродетель, какая чистота сердца! Он совершенен, он слишком хорош для этого грязного мира! С каких высот он взирает на пас, жалких смертных, ползающих среди отбросов! Что он знает о нищете, о голоде, о желании заполучить себе Имя! С его высот этого не разглядеть!
— Заполучить… что?
— Он безупречен! Он выше благодарности! — С отвращением бормотала Шишка. — Он выше того, чтобы платить долги!
— Скажи, сколько ты хочешь получить.
— Сколько стоит жизнь Высокочтимого! Но нет, он выше презренных сделок! Только вот что ему полезно запомнить: пока он не согласится читать вслух письма — пока он не окажет нам эту ничтожную услугу — до тех пор он может считать себя выше того, чтобы делить с нами наш скромный кусок хлеба!
— И оффянки? — вставил Слизняшка.
— И овсянки, моя радость.
— Мне больфе дофтанется! Обещаеф?
— От всего сердца.
— Фот! Я же говорил! — Слизняшка победоносно уставился на больного.
Ренилл взглянул на Зуду. Тот ответил унылым пожатием плеч. От этого помощи ждать не приходится.
— Но ведь есть и другие способы расплатиться с вами, — предложил Ренилл.
— Отлично! Попробуй что-нибудь придумать. Когда надумаешь, дай нам знать. До тех пор — никакой еды. Неблагодарный!
Разгневанная Шишка выскочила из-под навеса, волоча за руку сына. Зуда последовал за ней.
Ренилл лежал, глядя им вслед. Дневной свет начал меркнуть. Они ушли, а голод остался. Миска овсянки — это хорошо, но мало. Нужно заставить Шишку передумать, или выбираться отсюда. Одно из двух. Но пройдет еще не один день, пока Ренилл встанет на ноги.
Он пытался обдумать положение, но мысли блуждали. Ренилл закрыл глаза и погрузился в сон.
Он проснулся утром, еще голоднее прежнего. Лежал на земле рядом с кувшином. В воздухе стояло отвратительное зловоние. Ренилл повернул голову. В двух шагах от него над гниющим трупом вивуры, который никто не позаботился убрать, роились мухи.
Пора кончать с этой ерундой. Пора подниматься и уходить отсюда.
Может, и не поджидают.
Хорошо бы кто-нибудь из Безымянных сначала осмотрел улицу. Хорошо бы, но скорее дождешься летом снегопада.
Сперва надо напиться. Ренилл заглянул в кувшин. Воды в нем осталось немного. А когда она кончится?..
Он зачерпнул ковшик, выпил, немного передохнул и попытался встать. Не вышло. Мышцы как студень, голова как пушечное ядро. Легкие совсем не дышат. Отдохни немного и попробуй снова.
На четвертой попытке рядом послышался голос:
— Рано.
Над ним, ухмыляясь, стоял мальчишка Зеленушка.
— Сил еще мало, — пояснил Зеленушка.
— А откуда они возьмутся, без еды-то, — огрызнулся Ренилл.
— Увы, неужто ты голоден?
— Спроси свою хозяйку!
— У, волчица. Не стану у нее ничего спрашивать!
— Все равно, Шишка решила оставить меня без еды…
— Она и со мной часто так обходится.
— …Пока я не прочитаю ей чужие письма, украденные ее муженьком или его подручными.
— Так-так. Придется, значит, прочитать.
— Нет.
— Почему?
— Можешь считать, что этого не позволяют мои понятия о морали. А может, я просто не люблю, когда мне выкручивают руки. Сразу пропадает охота совершать добрые дела.
— Ну и глупо. Останешься голодным!
— Кто бы говорил! Не тебе ли только вчера Шишка приказала скрыться с глаз, а ты ослушался и
