— Думаешь, у нее это выйдет?
— Когда-нибудь. Чего только она не сделает для своего сыночка. А что тогда? — Зеленушка безжалостно рассмеялся. — Слизняшка получит касту, и знать не захочет свою мамочку, словно ее и не было. Уйдет и забудет. Вот тогда я и посмеюсь!
— Вот как?
— Опять Высокочтимый так смотрит!
— Как смотрю?
— Словно на червяка. С большой высоты.
— Неправда. Я, кажется, понимаю. Когда я был таким, как ты, мне пришлось жить с дядей, а он был женат на даме, кое в чем напоминавшей Шишку.
— А, это мне знакомо! — В глазах Зеленушки вспыхнул интерес. — Она тебя била — эта женщина?
— Давала пощечины, довольно часто.
— Подумаешь, пощечина. Тьфу!
— И запирала в чулан.
— В чулан? Со мной такого не бывало.
— Я предпочитал проводить день в других местах.
— И как, отомстил ты ей?
— Нет. Я в конце концов стал взрослым. И тогда я взглянул на дядину жену и увидел жалкое ничтожное существо, которому не стоит мстить. И ты тоже однажды вырастешь.
— И научусь читать!
— Только если мы не будем забывать об уроках. Давай начнем сначала. — Ренилл осторожно уселся. Голова больше не кружилась. Сейчас он чувствовал себя почти здоровым. — Напиши буквы. Нам надо поторапливаться. Я уйду, как только смогу ходить, а этого, похоже, не так уж долго ждать.
Глубоко под землей, под храмом ДжиПайндру, в камере, именуемой Святыней, царила непроглядная тьма. Двое, находившиеся там, не замечали ее. Ни один из них не нуждался в свете. Их беседа поставила бы в тупик любого смертного, который решился бы подслушивать, потому что велась она по большей части без слов. Однако способность младшего читать и передавать мысли уступала силе истинного Сущего, происходящего из мира Сияния, и потому они иногда переходили на язык Исподнего мира, известный как древний чурдишу. В переводе на понятный людям язык, если бы такой перевод был возможен, разговор звучал бы примерно так:
— Отец. Великий. — Это говорил младший — неизмеримо древний по человеческим меркам, и все же совсем юный в сравнении со вторым — взывая к собеседнику, который никак не откликался. Помедлив, первый повторил, с силой выкрикнув в темноту: —
Пришлось повторять не один раз, прежде чем пришел ответ — не слова, просто волна ощущений.
Вал раздражения, недоумения, нетерпеливого любопытства.
— Ты знаешь меня. Ты не забыл. Нарастающее нетерпение.
— Я — КриНаид. — Эти слова, произнесенные вслух голосом, мало напоминающим человеческий, вызвали долгожданный ответ:
—
— Да! — наконец-то узнан. Что-то вроде вздоха затерялось в темноте. — Я предстаю пред Ликом Твоим и уповаю найти силу в Сиянии.
—
— Уровень Сияния… ты не забыл источник своей Божественной мощи?
Безмолвное согласие. Отец помнил.
— Ты поможешь своему первенцу?
Недоумение. Раздражение и никаких признаков понимания.
— Пришельцы с запада дерзнули препятствовать Твоим почитателям. Они заслали соглядатая в Твой храм, незваными проникли на обряд поклонения Тебе, они готовы запретить само Обновление. Ты помнишь?
Продолжительное молчание, но наконец, Он вспомнил. В беспросветной тьме вскипел опаляющий гнев.
— Да-да, возненавидь их, Отец!
Смутное, но горячее возмущение.
— …И помоги мне избавить от них Авескию.
— Дай мне силу! Наполни меня силой, пусть она течет сквозь меня, — быстро заговорил КриНаид, чувствуя, как рассеивается нестойкое внимание собеседника. Когда-то разум отца был непостижимо велик. Но то было давным-давно. — Просвети мой разум, дабы я мог исполнить волю Твою!
Снова тишина. Казалось, Отец пытается собрать расплывающиеся мысли. Должно быть, ему это удалось, потому что младший ощутил знакомое тепло, знаменующее приход силы высшего измерения. КриНаид-сын расслабился, на время забыв о своей цели и отдавшись наслаждению. Вот, подумал он, как думал уже десять тысяч раз, что значит быть Сущим, Сознающим уровня Сияния. Сила, уверенность,
