бешено стучало. Не раз за последние три года ей приходилось набираться смелости, чтобы перешагнуть этот порог, но никогда это не было так трудно, как в этот раз.
Она стояла в вестибюле, стены которого были расписаны десятью тысячами павлиньих перьев, и каждое блестело золотыми нитями, каждое переливалось бирюзой, лазуритом и малахитом. Слева резная золоченая дверь, похожая цветом на все те же павлиньи перья, преграждала вход в залу для аудиенций гочаллы. Справа, за такой же, дверью скрывалась маленькая приемная. Прямо впереди, за золотой аркой, открывался узкий голубой зал, откуда вели двери в комнаты и комнатки покоев правителя. Гочанна пробежала сквозь арку по голубому залу прямо к двери опочивальни матери. Дверь была распахнута, комната пуста. Девушка скользнула внутрь и остановилась, оглядываясь. Комната матери — тихая, тайная, святая святых…
Джатонди застыла на месте. Ей сюда входить не полагалось, мать всегда настрого запрещала. Если поймают здесь, ее ждет наказание…
Она чувствовала себя непослушным ребенком. Но нет, она уже не ребенок — взрослая воровка. Подлая шпионка, орудие вонарцев, их творение и жалкая подражательница.
Изменница.
По крайней мере, в глазах гочаллы.
Но гочалла ошибается. Джатонди вскинула голову. Мать не права, а она всего лишь подчиняется необходимости, и нечего заниматься самобичеванием.
В глаза ей бросилась накрытая золотым покрывалом постель. Древние занавеси, за столетия выцветшие почти добела. Драгоценные ковры, вытертые до основы. Великолепная мебель, изъеденная жучком. Пышный куст лурулеанни в большом алебастровом горшке. Мать до смешного дорожила этим растением и никому не позволяла касаться его. Неподвижные опахала над головой. Неподвижный воздух, сохранивший едва уловимый аромат материнских духов, горьковато-пронзительный запах горных трав. Неосязаемое и неуловимое присутствие гочаллы. Ее мыслей. Ее надежд и обид. Не время думать о них. Ящики и дверца шкафа, заподлицо вмурованного в стену. Столики, светильники, подушки. Золоченый секретер — редкая уступка западному стилю.
Джатонди шагнула к секретеру. Ящики не заперты. Наскоро обыскав их, она обнаружила пачку старых писем, перевязанных полинявшей ленточкой, счетные книги, бумагу, перья, чернила, список приглашенных гостей тридцатилетней давности и миниатюрный портрет отца на пластинке слоновой кости, крошечную костяную шкатулку с двумя прядками волос: черной и серебристой, и наконец, в среднем ящике — дневник гочаллы Ксандуниссы, переплетенный в черную кожу с золотым тиснением.
Джатонди нерешительно взяла дневник в руки. Конечно, никаких замков: гочалла не может представить, что в ее доме найдется человек, столь низкий… столь подлый… который опустится до того, чтобы…
Ее рука дрогнула и сама потянулась положить дневник на место. Джатонди сдержала порыв. Она не собирается вынюхивать чужие тайны. Только перелистает тетрадь в поисках коротких строк стихотворного пароля-ключа. Она твердо придерживалась этого решения, пока в глаза ей не бросилось собственное имя. Невольно задержав взгляд, она начала читать. Твердый и понятный почерк матери. Совсем недавняя запись:
Гочанна захлопнула тетрадь. Ее ожег стыд, словно, подсматривая в замочную скважину, она увидела мать голой. Листок, заложенный между страницами, выпорхнул и приземлился на пол. Девушка подобрала его и прочла ровные короткие строки:
Ключ к Замку
Сторож верный и надежный,
охраняй в Святыню дверь.
Древних знаний ты не выдай,
вору хитрому не верь.
Ты от всякого пришельца
Нашу тайну сохрани,
лишь по слову моему
дверь послушно отвори.
Детский стишок. Считалочка. Веселым человеком был Ширардир или кто-то из его преемников. Джатонди быстро запомнила звонкую песенку, вложила листок обратно в дневник, положила тетрадь обратно в ящик и ушла.
Вернувшись в западное крыло, она не нашла Чаумелля. Сейчас ей было не до поисков и не до размышлений, куда он мог запропаститься. Пробежав по коридору к купальне, Джатонди заперлась там, наполнила ванну водой, разделась и долго отмывалась щеткой и ароматным мылом. Она растерла кожу докрасна, и все равно не чувствовала себя чистой.
«…и кощунственный вонарец во Чаумелль нашел убежище в сстенах УудПрая, куда мы не можем посследовать за ним. Здессь он убил ещще одну из наших крылатых сесстер, и весе же гочалла не изгнала его из ссвоего дома. Мы ожидаем за сстенами дворца. Рано или поздно неверный покажетсся…»
Странно шипящий голос вивури умолк. Из-под темного капюшона зеленоватым блеском светились глаза.
