За пятнадцать лет Дробышев добрел до майора.
Его методы использовали многие, но все делали это аккуратно. А Юрий Иванович разбушевался. Он начал лупить подозреваемых прямо в кабинете, применяя лишнюю жестокость и оставляя следы.
Это был явный перебор!
Наконец, от этого субъекта освободились! Чтоб не порочил честные ряды российской полиции, и чтоб не мешал работать другим…
Уже через месяц после увольнения Дробышева подобрал Василий Михайлович Сойкин. Ему нужен был опытный, беспринципный и жестокий человек.
Теперь у Юрия Ивановича была новая должность — майор для особых поручений…
На этот раз Дробышев был недоволен заданием.
Его завезли в глухомань под Звенигородом, наспех сколотили для него домик размером с голубятню и оставили охранять котлован пятиметровой глубины.
Все это было на участке в шестьдесят соток, который был огорожен высоким забором.
Вчера неожиданно приехал Сойкин с каким-то типом по фамилии Годунов. Вслед за ними прибыли четыре грузовика. Несколько часов рабочие сгружали в котлован бочки. Потом они уехали также неожиданно, как и появились.
Перед отъездом Сойкин вручил Дробышеву снайперскую винтовку и приказал охранять груз, как золотой запас Родины!
У майора запаса не было семи пядей во лбу, но и он сообразил, что бочки заполнили ровно половину котлована. А значит, что скоро привезут еще сто штук и уложат их на дно. А потом бульдозер навсегда завалит это добро землей.
Что бы там ни было, но Дробышев недавно носил погоны. Он привык выполнять свою работу четко, быстро и качественно!
Оставшись один, он осмотрел высокий забор и порадовался, что нигде не было не только дыр, но даже просветов и щелей.
Больше всего майора волновала роща за забором. Почти все деревья росли у реки и имели тонкие стволы. Что-то вроде ивы, ветлы и орешника. На них удержится только мышь или, в крайнем случае, белка.
Но подальше от реки Кривуши сразу за забором росли три высоченных березы и мощный дуб.
Дробышев подошел поближе и понял, что две толстых ветки дуба нависли над участком. В охране объекта это было самое слабое звено…
К ночи Юрий Иванович сделал две важных вещи.
Первое — он в груде земли из котлована вырыл себе лежбище. Что-то вроде снайперского укрытия, с которого хорошо просматривался дуб.
Второе — когда совсем стемнело, он провел разведку, обходя забор по периметру.
Он решил начать обход с открытой стороны, выходящей на дорогу, а закончить на том лесистом участке, который примыкает к реке Кривуша. Именно там, где росли три березы и неудобный дуб.
Дробышев вышел за ворота в полночь.
Осмотр первых участков забора не представлял труда. Он шел по тропинке, мощным фонарем освещая столбы и высокие листы гофрированной стали.
Все пока было чисто — ни прорывов, ни подкопов, ни приставных лестниц.
На последнем участке возникли сложности.
Забор шел к реке прямо по опушке густого леса. Тропинка петляла, уходя в сторону то на пять, то на десять метров.
Дробышев двигался медленно, вслушиваясь в ночные шорохи леса. Ему не было страшно. Но в прохладном воздухе растворялась настороженная сказочная атмосфера. Казалось, что за каждым кустом сидит леший, в ветвях притаились кикиморы.
Подходя поближе к реке, охранник услышал посторонние звуки. Так могла стонать выпь или сова.
Но, подходя поближе к реке, Дробышев чувствовал, что это человеческие звуки.
Когда потянуло запахом погасшего костра, и когда стала видна крыша маленькой палатки, Юрий Иванович погасил фонарь.
Если здесь лагерь из трех-пяти палаток, то это опасно. Защитники природы обычно работают группой.
Но когда Дробышев подполз вплотную, стало ясно, что у реки стоит всего одна палатка, а в ней развлекается всего одна парочка.
Охранник подождал пять минут, слушая невнятные звуки и наблюдая, как мерно раскачивается брезент.
Нет, эта парочка не представляет опасности для объекта. Эти влюбленные туристы заняты конкретным делом. Им и завтра будет не до забора, котлована и спрятанных бочек…
Немного завидуя парню в палатке, Дробышев отполз на тропинку, встал, зажег фонарь и быстрым шагом пошел к воротам.
В двух километрах от объекта светились окна деревни Власюки. Юрию Ивановичу очень захотелось пойти туда и поближе познакомиться с народом. Там наверняка есть молодые вдовушки или разведенки, которые готовы на мимолетную любовь.
Дробышев вздохнул, зная, что никуда он не пойдет. Покинуть свой пост — это почти дезертирство. А как бывший офицер, он умел стойко переносить «тяготы и лишения» воинской службы.
Добравшись до своей сторожки, Юрий Иванович лег спать, поставив будильник на четыре часа.
Он был уверен, что до рассвета ничего не случится…
После выхода из СИЗО антиквар Шатилов почти не отдыхал. Через день он появился в салоне «Сезам» и начал входить в курс дела.
А потом возник вопрос о свадебном путешествии Светланы и Вадика Дунаевых.
Они только начали проводить время в Ливадии, когда пришлось сорваться и срочно лететь в Москву.
Но теперь Шатилов настаивал, чтоб его дочь с мужем продолжила прерванный «медовый месяц».
Дунаевы согласились, но с одним условием — отдыхать они будут не в экзотическом Крыму, а в нашем родном Подмосковье.
Был известен даже точный адрес — деревня Власюки на реке Кривуше. Это где-то недалеко от Звенигорода…
Последняя партия отходов с химзавода «Клинвуд» прибыла в семь утра.
Дробышев открыл ворота и запустил сразу все грузовики. Трое рабочих стали потихоньку спускать вниз бочки, по доскам скатывать их в котлован и расставлять на свободные места.
К десяти утра работа была закончена.
Шофера машин и грузчики дождались Сойкина, получили от него щедрую оплату и уехали, обещая забыть все, что они делали здесь, у деревни Власюки.
Настроение у Василия Михайловича Сойкина было приподнятое. На пять часов вечера он заказал экскаватор. Тот самый, который копал этот котлован.
К вечеру все будет засыпано, и завтра можно будет разровнять участки бульдозером, завести
