Девушка вдруг поняла, что вместе с Германом вниз упало все! Пропали ее надежды на добрую семейную жизнь. Растворилась мечта о милом интеллигентном отце для своих детей. Исчезли планы на московскую квартиру Геры Мамочкина.
И вот тут она завопила и заорала. Это был даже не крик, а вой.
Она привлекла к себе внимание, и третья пуля Дробышева впилась в кору у ее головы. Потом он встал и, держа винтовку наперевес, побежал к воротам.
Ирина не хотела умирать. Она понимала, что через минуту человек с ружьем появится около дуба.
Медсестра Забелина спрыгнула с дерева, подняла фотоаппарат Германа и побежала к палатке. Там она схватила только сумку с документами и быстро спустилась к реке.
Когда она замерла на берегу, ей показалось, что она слышит скрип ворот. Если так, то стрелок отстает на минуту.
Стараясь не оставлять следов, Ира вошла в воду. Глубина в середине Кривуши была ей по грудь. Напротив их палатки на том берегу была тихая заводь, покрытая зарослями камыша и осоки.
Здесь было совсем мелко, и Забелина пройдя три метра, присела и развернулась лицом к берегу с палаткой.
И тут появился стрелок.
Ирина не видела его за камышами, но она его чувствовала. Вот он сбил ногой котелки над костром. Вот он начал вытаскивать все из палатки, гремя полупустым рюкзаком и сумками.
И это хорошо! Раз он принялся за обыск, то значит не будет ее искать и преследовать.
Она осторожно села на дно, прижимая к груди сумку с документами, с блокнотом Германа и с его фотоаппаратом.
Теплая вода была ей по пояс. Так можно хоть целый день сидеть, наблюдая за стрекозами и водомерками.
Жаль только, что нельзя размахивать руками, отгоняя комаров! Ветра сейчас нет, и камыши не должны шевелиться…
Сейчас деревню не удивишь иномарками.
Вот и красивый красный «Пежо» Дунаевых спокойно въехал в село Власюки. Но местные мальчишки, игравшие возле стены местного магазина, даже не оглянулись, когда Вадим притормозил в пяти метрах от них.
Пришлось выйти из машины и попытаться наладить контакт с местным населением.
В магазине было пусто, и продавщица искренне обрадовалась посетителям. Поскольку заведение было частным, девушка переняла московские правила торговли. Она подбежала с широкой улыбкой, поздоровалась и начала предлагать свои услуги.
— Здравствуйте. Меня зовут Катя. У нас здесь все есть! Товар свежий — я сама контролирую. Вам для пикника?
— Нет, мы сюда приехали на две-три недели. Хотим здесь во Власюках комнату снять. А еще лучше — отдельный домик. У нас что-то вроде свадебного путешествия.
— Поздравляю! Вот молодцы. Многие распишутся и едут в экзотику. В крайнем случае — в Сочи. А чаще в Египет или еще подальше.
— Да, а мы вот решили в родных местах.
— Правильно! У нас и лес, и грибы, и речка. А главное — тишина и покой. Влюбленным это и надо, а не пальмы и пляжи. Верно?
— Да, Катя. Мы именно так и подумали.
— Медовый месяц — это праздник! Я вот три раза замуж выходила. И каждый раз все слаще и слаще.
— Но мы пока в первый раз. И думаем, что навсегда.
— Ой, все так мечтают. И все ошибаются.
— А как насчет дома, Катя? У кого можно остановиться?
— Ой, я заговорилась. Значит так, если вам нужен маленький отдельный домик, то это у Даши Федюкиной. Там всего две комнаты, но в спальне широченная кровать с пружинным матрацем. Как раз для этого дела…
Через час Ирина поняла, что вода в камышах не такая уж теплая. Все, что было ниже пояса, замерзло, сжалось и онемело. Кожа на икрах, бедрах и в других местах посинела и покрылась крупными пупырышками.
Надеясь, что стрелок ушел с берега, девушка осторожно легла на воду и, ласково раздвигая камыши, поползла к кустам. Там было одно местечко, где можно было забраться на сушу под прикрытием лозы и ивняка.
На песчаной дюне Забелина нашла солнечную полянку и, стащив с себя спортивный костюм, легла отогреваться.
Забелина не считала себя полной дурой, но сейчас она никак не могла привести мысли в стройное состояние. Они гуляли во все стороны, ершились и путались.
Ей часто вспоминалось ночное купание голышом, долгие восторги в палатке и красивые слова на рассвете.
Потом представлялся страшный могильный дуб и стрелок, который в одно мгновение разрушил всю ее жизнь…
Это были образы, а не мысли. Она хотела рассуждать здраво и найти выход, но думалось плохо.
Одно было ясно — она свидетель убийства Германа, и стрелок будет преследовать ее, пока не убьет и не закопает.
А это значит, что во Власюки возвращаться нельзя. И возле стройки околачиваться нельзя. И на автовокзал идти нельзя. И в Звенигород нельзя!
Никуда нельзя!
Можно лишь прятаться в глухом лесу, подальше от людей, машин и магазинов.
Через час отогрелось тело, чуть попозже отошли мозги. Хотя Забелина была блондинкой, но она начала думать системно и логично.
Стрелок видел, что Мамочкин фотографировал котлован и бочки. Это смертельная улика. И значит, что этот гад не убьет ее, пока не найдет аппарат.
Камера — это гарантия ее жизни. Нельзя держать ее при себе. Надо спрятать ее, но там, где ее не сможет найти кто-то другой. Только у заветной подруги!
Единственной надежной подругой у Забелиной была Даша Федюкина. Они были соседями, и Дарья всю жизнь была для Ирины наставницей. Сначала она учила ее, как играть в куклы, потом наставляла по части моды и косметики, а последние годы обучала разным женским хитростям и тонкостям флирта с ребятами.
Уже пять лет назад Ира во всех подробностях знала, что нельзя делать при контактах с мужчинами, что можно, как и до какой степени…
Вечером Забелина опять перебралась на другой берег Кривуши.
Там, где стояла их палатка было чисто.
Кто-то прибрал на месте их ночного счастья.
И не просто прибрал, а сделал это идеально. Понятно, что не было самой палатки и крупных вещей. Но не было и консервных банок, конфетных бумажек, пустых бутылок и котелка над костром.
Не было и самого кострища! На его месте рос чахлый куст.
Не было заготовленных дров и даже дырок, куда втыкали колышки от палатки.
Вокруг был лес девственной чистоты! Как у художника Шишкина…
