красный фон. Заглянув в автомобильной зеркало, Никита удостоверился в том, что и лицо тоже пострадало от брызг крови. Физиономия была густо усыпана бордовыми точками, отдаленно напоминая пособие по борьбе с отдельными инфекционными заболеваниями вроде ветрянки.
'Красавец! Вылитый маньяк после нападения на очередную жертву', – восхитился собственным внешним видом Селин, в глубине души осознавая, что подобная оценка себя, любимого, не столь далека от действительности, как того хотелось бы. – 'Не удивительно, что сержант так яростно в меня стволом тыкал. Наоборот, странно, что ко мне больше никто не привязался. Или не погнался. С мигалками и собаками'. Озвучивать эти мысли он не стал, чтобы излишне не нервировать водителя, и просто хмыкнул.
Однако водитель, носатый, похожий на перекормленного дятла толстяк, все-таки встревожился. Судорожно вздрогнув, он стиснул руль и отозвался:
– А?!
Никита отвлекся от зеркала и посмотрел на водителя. Судя по его побелевшим от напряжения пальцам, выступившей на лбу испарине и цветовой гамме ауры, юмора ситуации хозяин девятки явно не понимал и пребывал на грани истерики. Очевидно, он тоже разглядел красноречивые пятна на рубашке и крапинки на роже пассажира и сделал соответствующие выводы. Какие именно – Селин не знал, но смутно догадывался, что они коррелируют с его собственными. Только пропитаны они не самоиронией, а страхом. Настоящим страхом. Ведь Никита почти 'услышал' истовые молитвы толстяка о сохранности его упитанной шкурки.
Пока перепуганный водитель не захлебнулся от ужаса и не придумал совершить какой-нибудь безумный поступок, например, врезаться в столб или покусать пассажира, Селин поспешил его 'успокоить'. Сосредоточился и мягко 'надавил', убеждая толстяка в том, что рядом с ним, на пассажирском кресле, сидит отнюдь не новоявленный Чикатило или Менсон, а обычный парень, перепачкавшийся в краске. Художник или маляр.
Практика – великая вещь. Водитель успокоился в считанные секунды, прекратил тискать руль и трястись, а общий фон ауры сменился с тревожного на умиротворенный. И в глаза заглядывать не понадобилось. Как говорится, мастерство не пропьешь. Толстяк расслабился настолько, что несколько раз смачно зевнул. Никита даже заволновался, не переборщил ли он с успокаивающей терапией. Не ровен час, уснет эта помесь дятла с перекормленным бегемотом непосредственно за рулем – проблем не оберешься. Вот смешно-то будет, если, невзирая на старания 'маньяка-гипнотизера' машина все-таки в столб или дерево врежется.
Обошлось. Никуда не врезались. Деревья и столбы не пострадали. Правда, однажды, когда они отъезжали от магазина, где толстяк по 'просьбе' Никиты купил ему новые штаны и рубашку, девятка едва не 'поцеловала' притормозившую на светофоре 'Тойоту', но… и тут пронесло. Носатый толстяк без происшествий довез своего необычного пассажира к дому Виктории. Никита попросил водителя довезти его именно сюда, поскольку решил, что хватит заниматься ерундой, вроде посещений парков и скверов, и пора встречаться с ашерами. Вернее, с одной симпатичной шатенкой, благо адрес девушки он успел выяснить, проследив за ней от дома, где проживал Оспешинский.
Оглядев себя и удовлетворившись результатами осмотра (рубашка, конечно, малость помята, зато на ней никаких кровавых пятен, а крапинки на лице давно стерты), Селин вылез из автомобиля, и отпустил водителя. Переоделся он еще по дороге, дабы не возбуждать излишнего внимания прохожих. Пришлось, конечно, попотеть, извиваясь на сиденье, словно употребивший пару флаконов водки акробат, тем более что на правом плече, которым Никита соприкоснулся с балахоном мага, образовалась гигантская гематома, и даже руку поднять было трудно, но чем не пожертвуешь ради безопасности. Пистолет Селин оставил на прежнем месте – сзади за поясом, только ремень затянул потуже. А то выпадет ствол в неподходящий момент. Окровавленные штаны и сорочку Селин забирать из машины не стал, наказав водителю выбросить их в первый попавшийся мусорный контейнер и все забыть.
Проводив взглядом удаляющийся драндулет носатого толстяка, Никита устало выдохнул, покачал головой и произнес:
– Вот и сходил за хлебушком.
Повернулся и зашипел, схватившись рукой за пострадавшее плечо, в которое вонзилась раскаленная игла боли. Замерев, ожидая, когда боль отпустит, он машинально прислушался к себе и с удивлением осознал, что туго закрученная пружина внутреннего напряжения ни на йоту не расслабилась. А от переизбытка адреналина слегка подрагивают пальцы рук. Несмотря на то, что последние полчаса он провел сидя в машине, то есть в относительно спокойной обстановке. Впрочем, немудрено. Ведь Никита в течение считанных минут пережил два серьезнейших нападения, и чудом уцелел. Тут не только пальцы задрожат, но и прочие части тела.
Кем являлся убиенный седобородый мужик, можно лишь гадать, а вот расовая или, точнее, видовая принадлежность парочки в балахонах пространства для многочисленных версий не предоставляла. Похоже, Дети Земли за что-то на Селина обиделись. Обиделись капитально. Интересно за что? Неужели за возвращение в лоно Матери товарища Алниора? Если так, то приходится сожалеть о некультурности Детей Земли. Неотесанные варвары. Из-за подобной мелочи едва ли не охоту на приличного человека (или бывшего человека, не будем придираться к словам) объявлять. Это же моветон. Никита, понятно, сам подставился, поперся за каким-то бельмесом в сквер, но и черноглазые уродцы тоже хороши. Навалились скопом на одного.
А как затаились, подлецы? Устроили в кустах настоящую засаду. По всем правилам охотничьего искусства. Единственная ошибка магов заключалась в том, что они предоставили Никите слишком много времени для восстановления после атаки седобородого. Напади они в тот момент, когда Селин еще толком не очухался от знакомства с бородачом и тупо разглядывал пистолет в руке, шансов на выживание у него бы не было. К счастью, ему дали придти в себя, что свидетельствует о несогласованности действий седобородого и магов. И слава богу. Значит, они не заодно. Лишний повод для радости. Хотя в целом радостного мало.
Дети Земли от него теперь не отстанут. С учетом численности их вида насильственное возвращение в лоно Матери трех особей – событие почти катастрофическое. И виновный в возвращении подлежит обязательному уничтожению. Это Никита 'помнил' четко.
При таких обстоятельствах обращение за помощью к ашерам становилось не просто первостепенной задачей, а вопросом выживания. Нет, конечно, можно спрятаться где-нибудь в укромном и труднодоступном местечке, например, цитируя незабвенного товарища Саахова из бессмертной комедии 'Кавказская пленница', высоко в горах. Или на полярной метеостанции. Или на тропическом атолле. Однако где бы Селин не спрятался, нет гарантий, что уродцы в балахонах до него не доберутся. Настроены-то они очень серьезно. Вон как толпой навалились, еле-еле отбился, спасибо пистолету. Весьма вероятно, что и на полярной станции и в горном селении покоя ему не будет, да и об амбициозных планах по спасению человечества придется забыть. А он только начал привыкать к роли Бэтмена…
Бэтмен недоделанный. Летать не умеет, автомобиля нет, и из сверхспособностей, не считая гипнотической силы и 'пестровидения', самые стабильные – жор и жажда. А прочие – то появляются, то исчезают. Супергерой! Сейчас быстренько договорится с добрыми дядями – измененными и наваляет подлым черноглазым магам по самое 'не хочу'. Оптимист! И еще, кстати, неизвестно, как к нему ашеры отнесутся. Та же красавица Виктория. А то, чем черт не шутит, тоже Селина за супостата, маньяка и извращенца примет. И адекватно отреагирует. Или неадекватно – с какой точки зрения посмотреть.
Самоирония – верный признак душевного равновесия. Никита понял, что почти успокоился; сердце не колотится молотом о наковальню грудной клетки, тремор пальцев прекратился, и даже плечо, кажется, стало болеть меньше.
К счастью, бежать уже ни от кого не надо, можно тихо и мирно постоять (посидеть, побродить, разве что не полежать – холодно) и обдумать предстоящий диалог с зеленоглазой волшебницей.
Злые языки утверждают, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Никита с данным утверждением был категорически не согласен. Его, наверное, придумали люди, которым убегать ни от кого не доводилось. А ожидание – это вообще подарок в реалиях нынешнего суетного века. Особенно когда есть о чем подумать.
Долго наслаждаться ожиданием Селину не пришлось. Он не успел толком обсосать варианты построения разговора с Викторией, когда девушка появилась в зоне видимости. Вернее, когда Никита ее заметил, поскольку понятие 'зона видимости' с недавних пор для него было довольно растяжимым.
