вытряхнула на ладонь одну таблетку. Потом подумала и добавила еще одну, потом еще. Закинув их в рот, она запила лекарство жидкостью из стакана, забыв, что там еще плещутся остатки крепкого алкоголя. Закашлявшись, она подождала, пока пройдет приступ накатившей тошноты и, стянув по привычке всю одежду, упала на неразобранную постель.
Пролежав пару минут с открытыми глазами, Кристина подумала, что, видимо, таблетки совсем не оказывают на нее никакого действия, и проглотила еще парочку, запив содовой. Ее голова упала на подушку, и молодая женщина, закрыв глаза, начала погружаться в спасительную темноту.
— Кристи! Ты слышишь меня, девочка?! Она почувствовала, что ее кто-то трясет, потом ее перевернули на живот и сунули что-то в горло, отчего ее вырвало.
— Принесите теплой воды! И вызовите врача, скорее, бога ради, врача!!
Она почувствовала вялое сожаление, что ее снова тревожат, и попыталась отмахнуться от надоедливых людей, но не смогла пошевелить даже пальцем, потому что ее тело было словно налито свинцом.
Ей снова засунули что-то в рот, надавив на корень языка, и ее снова вывернуло. Давясь в рвотных конвульсиях, она открыла наконец глаза и увидела таз с содержимым ее желудка.
Когда спазмы прошли, чьи-то руки, крепко державшие ее голову над тазом, обтерли ей рот полотенцем и помогли перевернуться.
Над ней склонилось белое лицо Алана.
— Что с тобой? Ты меня слышишь? Сколько ты приняла таблеток?
Она улыбнулась ему, чуть дернув уголками губ, и, обмякнув телом, попыталась закрыть глаза, но не тут-то было. За спиной Алана появилась Элла с кувшином ярко-розовой воды и стаканом, полным той же жидкости.
Мужчина бесцеремонно встряхнул обнаженную женщину за плечи, отчего голова Кристины безвольно мотнулась, словно у тряпичной куклы. С трудом ей удалось на несколько секунд разлепить налившиеся свинцом веки.
— Кристи! — Лицо Алана стало суровым, таким, каким она его никогда не видела. — Ты сейчас должна будешь все это выпить. Ну… или сколько сможешь. И не смей засыпать!
— Я не могу… — прошептала она, пытаясь закрыть глаза и провалиться в спасительную дрему.
— Можешь! Пей сейчас же!
Он приподнял голову Кристины и поднес к губам стакан, вонявший марганцовкой. Ну уж нет, она не будет пить эту гадость!
— Не… хочу…
— Кристи, я считаю до трех! А потом буду вынужден применить крайние меры!
— Отстань…
— Раз!
Она вяло посмотрела в его почерневшие глаза, у которых все пространство заняли зрачки.
Мужчина снова попытался поднести ей стакан к посиневшим губам, но Кристина даже не пошевелила ими.
— Два!
Она закрыла глаза и вздохнула.
Он откликнулся таким же тяжелым вздохом, словно готовился совершить что-то невозможное, и последний раз попытался заставить ее выпить содержимое стакана.
— Три!
Она никак не отреагировала, лежа с закрытыми глазами, и тогда, спустя мгновение, ее лицо обожгла сильная пощечина.
От боли и неожиданности Кристина открыла полные слез глаза. У ее губ снова появился ненавистный стакан.
— Ты будешь пить, сука, или нет?! — рявкнул бывший рейнджер охрипшим голосом.
С ужасом глядя в ставшее совсем чужим лицо, она, словно робот, механически выпила почти все, что там было.
Ее вырвало.
Потом был еще один стакан. Потом еще один…
А потом в номер влетело сразу несколько человек, среди которых были люди в медицинской униформе и, как ни странно, неугомонный детектив Стоун, который по-хорошему должен был видеть дома третий сон.
Алана быстро оттеснили куда-то, и вокруг нее закрутились врачи.
Пока в номере происходила суматоха, все участники событий, не относящиеся к медперсоналу, были изгнаны за дверь, туда, куда уже успели сбежаться редкие обитатели дома, привлеченные громким шумом. Никто толком не знал, что произошло, посему строили загадки, одна интереснее и неправдоподобнее другой. Детектив Стоун взял встревоженного Алана за локоть:
— Мистер Шевалье, я бы хотел с вами поговорить.
— Не сейчас, детектив.
— А почему не сейчас? Вы все равно ей ничем не сможете помочь, а время быстрее идет за разговором, чем при стоянии под дверью. Когда врачи закончат, нам сразу же об этом сообщат.
Алан помялся, с тревогой глядя на номер Кристины, но потом разум взял верх над эмоциями, и он распахнул перед детективом дверь своего номера, родного брата-близнеца комнаты напротив, только вместо кресел там стоял диван, который при необходимости использовался в качестве второй постели.
— Пожалуйста, проходите!
Они присели. Алан на свою, так и не разобранную, кровать, детектив — на диван, с которого Элла уже успела забрать постельное белье Майкла.
— Вы не возражаете, если я закурю? — Стоун порылся у себя в карманах, разыскивая сигареты и зажигалку.
Алан молча пододвинул ему чистую пепельницу.
— Не хотите присоединиться? — Детектив протянул ему коробочку, из которой торчали фильтры сигарет.
— Спасибо, не курю. Что бы вы хотели услышать от меня такого, что не успел выспросить ваш коллега?
— Ну, например, каким образом вы в такое позднее время оказались в номере миссис Хендриксен? И что вы там делали?
— Вечером мы с ней поговорили, и я обдумывал сказанные слова. В это время ко мне постучалась Элла и сказала, что Кристине плохо.
— А как вы попали в номер?
— Дверь оказалось открытой. Я увидел Кристи… миссис Хендриксен…
— И сразу поняли, что ей нехорошо?
— Нехорошо?! Вы что, издеваетесь?! Да она умирала, детектив! И я хотел бы знать, какой негодяй дал ей столько таблеток, зная, что она перед этим употребляла алкоголь!
— Это вы на меня намекаете?
— Может быть, и на вас, если это ваша работа!
— В таком случае, могу сказать, что меня тоже мучают некоторые сомнения, не заходили ли вы к миссис Хендриксен до появления Эллы. Может, вы прекрасно знали, в каком она состоянии, и просто ждали, чтобы пришел свидетель, который покажет, что вас там не было? А может, вы хотели воспользоваться ее беспомощным положением и просто испугались, что вас кто-нибудь застанет за этим неблаговидным делом?
— Ну, знаете!
Всю врожденную мягкость Алана как рукой сняло. Он вскочил, стиснув кулаки так, что хрустнули суставы.
— Вон отсюда, пока я вам шею не свернул!
Стоун поднялся, набычившись, и помахал перед лицом Алана рукой, в которой воняла зажженная сигарета:
