— Тогда, конечно, вам не показалось странным, что ей на какое-то время привезли ребенка?
— Еще как показалось! — воскликнула мисс Эдриэн.
— Что же вас так удивило?
— Сейчас я вам объясню. Моя кровать стоит изголовьем к стене, разделяющей две наши квартиры. В этих квартирах такая слышимость, что, если хотите что-нибудь обсудить, надо говорить знаками.
— И вы слышали разговор?
— Уверяю вас, я слышала достаточно.
— А именно?
— Во-первых, Грэйс Хэллум вначале была неприятно удивлена, что ее потревожили в такое время, но, похоже, мужчина был одним из ее постоянных клиентов, поэтому она открыла дверь и впустила его. И это несмотря на то, что было очень рано, а она весьма придирчиво относится к тому, как она выглядит и как одета.
— Сколько же ей лет?
— Двадцать семь, хотя всем она говорит, что ей только двадцать четыре. — Мисс Эдриэн поджала губы. — Правда, выглядит она моложе своих лет. Она очень привлекательная девушка и неравнодушна к тому впечатлению, которое производит. Грэйс — голубоглазая, очень светлая блондинка с длинными волосами. У нее несколько театральная манера держаться, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? А юбки она носит такой длины… Мне даже неловко сказать.
— Мы прекрасно вас понимаем, — поддакнул Мейсон. — А о чем шел разговор?
— Этот человек хотел, чтобы мальчишка побыл у нее, пока он не сообщит, что делать дальше. Он велел ей собрать кое-какие вещи, так как ей, возможно, придется уехать и… Похоже, это все, о чем они говорили.
— А что было потом?
— Сегодня утром этот мужчина снова пришел, и, о господи! Я — я никогда ничего подобного не слышала!
— Что вы имеете в виду?
— Мужчина и мальчик разговаривали о каком-то выстреле. Он все время повторял: «Запомни, ты ни в кого не стрелял! Тебе просто приснился сон», а мальчик, я слышала, отвечал ему: «Да нет же, я помню, я стрелял!» Тогда этот человек засмеялся и сказал: «Ну и что из этого? Ты думаешь, что стрелял, а на самом деле тебе это приснилось, из этого пистолета вообще не стреляли».
— А потом?
— А потом мальчик сказал: «Нет, я все-таки стрелял.
Пусть все остальное мне и приснилось, но из пистолета я стрелял точно».
— Продолжайте, — не скрывая интереса, сказал Мейсон. — Что же было дальше?
— Потом он еще поговорил с мальчиком. Он сказал, что, возможно, тому придется ненадолго уехать с мисс Хэллум и что он должен быть хорошим мальчиком и слушаться ее.
— А мисс Хэллум не была удивлена, как по-вашему?
— Да нет, не думаю. Здесь, в этом доме, все время что-то происходит, привозят какие-то вещи, люди въезжают и выезжают. Так что не думаю, что она была удивлена, а мальчик тихонько всхлипывал. Он, казалось, очень переживал.
— Продолжайте, — подбодрил ее Мейсон.
— Да в общем-то это все. Только к ней еще приходила женщина вчера вечером. Я поняла, что она управляет тем агентством по найму, от которого работает Грэйс. У них был долгий разговор, но в основном они говорили шепотом. Возможно, мальчик спал, и они боялись, что он услышит.
— А что произошло сегодня утром? — спросил Мейсон.
— Сегодня этот человек снова приехал и привез кое-какую одежду для мальчика. Сразу же после его ухода Грэйс пошла звонить и вызвала по телефону такси.
— Такси пришло?
— Да.
— И они уехали вместе?
— Да, Грэйс и мальчик.
— Как давно это было?
— Во сколько же они уехали? По-моему, часа полтора назад.
— Вы не знаете куда?
— Тот человек говорил — в Мехико.
Мейсон с благодарностью пожал руку мисс Эдриэн.
— Благодарю вас, вы нам очень помогли, — сказал он. — Нам нужно навести справки.
— Ради бога, расскажите мне, что случилось?
— Мне очень жаль, — огорченно сказал Мейсон. — Но нам нужно было только выяснить, уехал ли мальчик.
— Конечно, он уехал, но все-таки расскажите, в чем дело?
Мейсон улыбнулся и покачал головой:
— Мне очень жаль, мисс Эдриэн, я знаю, что это несправедливо, но пока ничего сказать не могу.
Она сделала обиженное лицо:
— По-моему, это нехорошо с вашей стороны, мистер Мейсон. Я вам столько рассказала, а вы ничего не хотите мне объяснить.
— Я постараюсь загладить свою вину, — пообещал Мейсон. — Не могу сказать точно когда, может быть, через пару часов, а может, и через пару дней, но обещаю вернуться и все объяснить.
— Ладно, ловлю вас на слове, мне ведь и в самом деле интересно, что произошло, — сказала старая дева. — Не то чтобы я любопытна, я привыкла жить своей жизнью и не лезть в чужие дела, но слова этого мальчика, что он в кого-то стрелял, не могут не заинтересовать, верно? И зачем отец уверял его, что этого не было? Да и все остальное очень странно…
— Ну, не придавайте этому слишком большого значения, детей по ночам часто мучают кошмары, — успокоил ее Мейсон.
— Да уж, — протянула она с иронией. — Такие кошмары, когда им кажется, что они в кого-то стреляли, и их поэтому привозят в полпятого утра к приходящей няне, а потом приходят хорошо известный адвокат с детективом и расспрашивают об этом. Не считайте меня дурой, мистер Мейсон, я ведь не вчера родилась.
Мейсон взял ее руку и примирительно сказал:
— Не делайте из мухи слона, дорогая мисс Эдриэн, и, ради бога, никому не рассказывайте об этом, по крайней мере пока. Мне бы хотелось, чтобы день или два об этом знали только мы с вами.
— А вы даете слово все мне потом рассказать?
— Раз уж вы нам так помогли, — сказал Мейсон таинственным шепотом, — я вам обещаю, что у вас будет возможность выступить свидетелем в суде.
— Свидетелем! — Она страшно смутилась и покраснела.
— Вот именно. Ваши фотографии появятся в газетах, а то, что вы скажете, произведет настоящий фурор. Но это станет возможным только при одном условии — все это время вы будете немы как рыба.
— Боже мой, но я вовсе не хочу выступать свидетелем.
— Но почему же?
— Вы только представьте себе — выйти ко всем этим незнакомым людям и во всеуслышание объявить, сколько мне лет!
Мейсон покачал головой:
— Вовсе не нужно говорить, сколько вам полных лет, достаточно сказать, что вам перевалило за тридцать… — Он сделал небольшую паузу и доверительно спросил: — А вам действительно уже исполнилось тридцать?
Мисс Эдриэн смущенно потупилась:
— Конечно, я думаю, ничего страшного, лишь бы только никто не спросил, сколько мне сейчас лет. Я так всегда волнуюсь…
— Ничего, — успокоил ее Мейсон. — Судья этого не допустит. Вы вовсе не обязаны говорить о своем
