— Не исключено, что и они тоже там будут.
— Нет, Георгий, — возразил Парфен. — Ход твоих мыслей не совсем верный. Ну зачем же им для проверки Семенова красть Капустина, куда-то увозить его? Для этого достаточно более рядовой фигуры. Так что твоя первая версия, будем считать, отпала. А вот арест Евстигнея с целью вымогательства… Тут надо крепко подумать. Помнишь, мы говорили с Боровковым и с тобой, для чего стекаются сюда бежавшие бандиты? Тогда в двадцатом-двадцать первом им только зубы повыбили, а корешки остались. Большая часть из того, что награблено, осела в уезде. Может, у того же Савичева или Капустина… Луковину и Елизову нужны деньги, деньги и еще раз деньги. За ними они сюда и явились. Кое-что им, конечно, удастся взять у своих сообщников. Но всего не отдадут, никак не отдадут. Вот тут-то бывшие вожаки и попытаются взять реванш. Ну, а приемы у них остались прежние. Пойдут налеты на кассы, грабежи населения, в том числе и богатых нэпманов. Без убийств не обойдется. Поэтому они будут действовать дерзко, решительно и, главное, — быстро. А там ищи ветра в поле. Вот этот момент нам и надо упредить.
— Если бы только нэпманов трясли, еще полбеды, — заметил Шатров. — Я бы сам с удовольствием помог.
— Ишь, какой у меня, недальновидный помощник, оказывается, — засмеялся, Парфен. — Нэп — это ленинская политика, и мы обязаны неуклонно проводить ее в жизнь. Вот и получается, что сотрудники милиции, то есть мы, обязаны жизнь нэпманов так же охранять.
— Умом я это понимаю, — признался с горечью Шатров, — а сердцем — не могу.
— Ничего. Сердце у тебя хорошее, доброе к людям. А что до нэпманов… Вот покончим с разрухой, понастроим больших заводов и фабрик, тогда им непременно придет конец. Не выдержат конкуренции с социалистическим государством.
— Может, уйти мне из милиции? — уныло произнес Георгий.
— Обиделся? — удивился Трегубов. — Вот чудак! Да разве я сам не переживаю. Представь, мой дружок детства сейчас тысячами ворочает. Думаешь, легко его ухмылки переносить? То-то же! Теперь давай о деле. Подумаем-ка за Луковина, как он намерен осуществить свои планы. Мужик головастый и рисковый…
Глава пятнадцатая
Шубин околачивался на кухне, заигрывал с поварихами, подтрунивал над официантами. В полуденный час для вышибалы никакой работы не было.
Разбитной парень пришелся по нраву женскому персоналу номеров. Не один раз он ловил на себе игривые взгляды горничных и подавальщиц. Особенно симпатизировала ему Клаша из верхних номеров, где останавливался солидный народ. Это была красивая женщина с копной каштановых волос. Болтали про нее всякое, однако она умела держать себя с достоинством.
Как-то, столкнувшись в коридоре с Шубиным, Клаша сказала ему:
— Хорош ты парень, да не ко двору попал.
— Аль не подошел? — дерзко засмеялся он.
— У тебя вид блатной, а душой ты хороший человек.
— Ишь ты! Полюбила, что ль?
— А если б и полюбила?
— Ты ягодка не для моего лукошка.
Она прошла мимо, презрительно улыбаясь.
Вторая встреча у них произошла при необычайных обстоятельствах. В одном из верхних номеров забуянил приезжий нэпман. Унять его позвали Шубина. Когда он поднялся, то увидел бежавшую по коридору Клашу. Лицо ее было в крови.
— Что он с тобой сделал? — крикнул Шубин.
Клаша лишь махнула рукой.
Открыв дверь номера, он нос к носу столкнулся с толстым рыхлым мужчиной. Тот свирепо посмотрел на парня и угрожающе поднял над головой пустую бутылку. Шубин молниеносно обхватил его ниже пояса, бросил на кровать.
— Ты что, псих, ошалел? — крикнул он мужчине.
Тот несколько минут лежал без движения. Потом негромко и спокойно сказал:
— Обчистила она меня, все деньги взяла…
— Потерял, небось, или пропил.
— Еще вчера вечером были.
— Ладно, разберемся. Только женщин нехорошо трогать.
— Воровок можно.
— Да откуда тебе известно, что она воровка? — разозлился Шубин.
— По глазам вижу.
— Ладно, одевайся, дядя. Умыться тебе надо…
Разделавшись с нэпманом, он спустился вниз. В коридоре увидел Клашу, которая, прислонившись к стене, плакала.
— Что с тобой? — спросил Шубин.
— Уйду я отсюда, моченьки моей больше нет.
— Да куда ж ты уйдешь?
— В деревню уеду.
— Вот дура! Успокойся, иди наверх. Евстигней будет ругаться…
Вдруг Клаша резко притянула его к себе и взволнованно зашептала:
— Хочешь, скажу, кто обокрал жильца? Андрей! Они вчера у него пили в номере.
— Вон оно что, — задумчиво протянул Шубин. — За это Евстигнея могут и в милицию…
— Он не видел, как Андрей зашел в номер с дружками.
— Ты, Клаша, помалкивай, а то они тебе житья не дадут.
— Я только тебе сказала, — благодарно взглянув на него, сказала та. — Хочется кому-то пожаловаться…
С того дня Клаша стала все больше привязываться к нему. Она все чаще попадалась на глаза, останавливая то ласковым словом, то многозначительной улыбкой. Тянуло и Шубина к ней. Но однажды старший официант сказал ему с грубой откровенностью:
— Ты это брось. Дойдет до Евстигнея, накостыляет он тебе. Ведь Клашка — его.
— Да ну? — удивился Борис.
— Вот тебе и ну.
После этого Шубин резко изменил свое отношение к горничной. Напрасно она искала с ним встреч: парень был непоколебим…
Вот и сегодня Клаша уже четыре раза забегала на кухню, торопя поваров с обедами для своих жильцов. Она то игриво, то грустно поглядывала на Бориса, но он упорно избегал ее взгляда. Наконец он отправился в зал. В это время мимо метеором пробежала Клаша. На миг она прижалась к нему. Шубин ощутил в руке клочок бумаги. Осторожно оглянувшись, он вышел во двор, где поленницами лежали дрова, грудились пустые ящики, бочки. Прислонившись к каретному сараю, прочитал:
«Мне надо что-то сказать тебе важное. Приходи ровно в два часа на квартиру Евстигнея. Он уйдет с Лукерьей в гости к владельцу лесопилки».
«Вот прилипчивая баба, — вздохнул Шубин. — Все дело испортит. А может, у нее действительно что-нибудь важное?»
Порвав записку, он бросил клочки под ноги, затоптал в навоз. До назначенной встречи осталось полчаса. Послонявшись по залу, он прошел наверх. Клаши не было. Тогда снова спустился вниз, прошел на кухню. Его встретили обычными шутками. Побалагурив с кухонными работницами, Шубин проскользнул на хозяйскую половину. Там царил полумрак.
— Это ты, Борис? — послышался шепот Клаши.
