— Я, — и тотчас почувствовал на своих плечах женские руки.
«Ну вот, начинается», — с досадой подумал он.
— Боренька, касатик ты мой ненаглядный, люблю я тебя, — лихорадочно твердила горничная, прижимаясь к парню. — Давай убежим отсюда. Убьют нас здесь или посадят в тюрьму.
Оторвав ее руки, Шубин грубо бросил:
— А куда побежишь, дура? С работой везде трудно, а денег у нас с тобой нет.
— Есть, Боренька, — как в полузабытьи шептала Клаша. — Много денег есть, на всю жизнь хватит, и детям нашим…
— Где? — резко спросил Шубин.
— Пойдем, покажу тебе, где Евстигней золотишко свое прячет. Подсмотрела я за ним.
— Сейчас же день! Увидят нас…
— Евстигней бежать собрался. Может, сегодня уйдет. Он с Лукерьей все подготовил. Идем, никто не обратит на нас внимания. У меня в городе есть знакомая женщина, она нас укроет на время.
— Куда идти? — спросил Борис.
— За баню. Там под деревом зарыто.
— Хорошо, иди вперед. Я за тобой.
Когда горничная скрылась, Шубин решительно подошел к телефону:
— Барышня, десять-пять… Кто? Это — Леонтий. Я нашел, где хозяин прячет сапоги… Немедленно к соляному складу пролетку.
Глава шестнадцатая
Лисина подобрали в трех верстах от Кучумовки. Он лежал без сознания в придорожной канаве. Неподалеку пасся оседланный конь. Когда раненого привезли в сельсовет, он открыл глаза и еле внятно произнес:
— Передайте Боровкову… что послезавтра будет налет… на потребительские общества и коммунарские кассы… Луковина здесь нет… Еще… в милиции работает осведомитель Волкодава…
Потом снова впал в забытье. Председатель сельсовета вызвал начальника поста.
— Гони в город, — приказал он ему. — Надо немедленно оповестить Боровкова.
Прибывший фельдшер осмотрел раненого.
— Нужно везти в больницу. Без операции умрет.
— Будешь сопровождать, — распорядился председатель.
До совещания у Боровкова оставалось полтора часа. Шатров решил немного прогуляться по городу. Проходя мимо дома, где жила Галина Кузовлева, он вдруг повернул к ее воротам. Георгий сам не отдавал себе отчета в своих действиях. Просто ему захотелось еще раз поговорить с милой приятной женщиной. В тот вечер их беседа была сугубо официальной. Тогда он впервые обратил внимание на красоту артистки. Нет, ему и раньше приходилось видеть ее. Однако в заведении, где работала, она выглядела совсем другой. В чем была разница, Шатров понять не мог. Видимо, ее лицо сильно портила косметика. И еще — кафешантанные жесты и движения.
Теперь ему хотелось увидеть артистку в домашней обстановке.
Шатров был холост. На его жизненных перекрестках не так уж много встречалось женщин. Мешала природная застенчивость, да и времени не было для длительных ухаживаний. Провожая в тот вечер Галину Кузовлеву, Шатров робко взял ее под руку, ощутив в сердце предательское покалывание. При сильных волнениях давала себя знать давняя контузия.
— Вы, как гимназист, — засмеялась тогда артистка.
«Будешь тут им, когда ни дня ни ночи покоя», — с горечью подумал Шатров.
И вот ноги снова несли его к ней. Повертев щеколду, Георгий услышал злобный лай собаки. Прошло несколько минут.
— Кто? — спросил знакомый голос.
— Это я, Шатров, — ответил он.
— А, очень рада.
В проеме калитки появилась улыбающаяся Кузовлева. На плечи ее была накинута легкая шаль- паутинка.
— Я к вам… ненадолго, — сказал Шатров.
— Пожалуйста…
Георгию показалось, что в ее глазах мелькнула растерянность. «Стесняется, что ли, меня?» — подумал он, шагая за ней в дом.
— Только у меня, Георгий Иванович, не прибрано. Встала поздно.
В комнате, куда артистка завела Шатрова, все говорило о быте незамужней женщины. На комоде стоял трельяж, возле которого грудились флаконы с духами, коробки с пудрой, шкатулки. Всюду были вышивки, кружева, фотографии. Над кроватью висел гобелен, изображающий охоту на оленя.
— Садитесь, — пригласила Галина, пододвигая венский стул. — Хотите чаю?
— Нет, спасибо, я ненадолго. Вот пришел посмотреть, как вы живете.
— Да как живу? Одиноко, скучно. Работа — не в счет. Там я устаю.
— Хозяйка-то где?
— Уехала к сыну. Он у нее в губернском городе живет.
— А где ваши родные?
Галина вздохнула.
— Потеряла во время гражданской войны. Здесь вот зацепилась и живу.
— Вам бы учиться!
— Да вы что? Еле-еле на жизнь хватает.
— Тогда надо мужа богатого искать, — пошутил Шатров.
— Кто из порядочных мужчин возьмет трактирную певичку? А за плохого не хочется идти.
— Да, — неопределенно протянул Георгий и мысленно выругал себя: «Тянет тебя за язык. Женщине и так горько». Помолчав, спросил: — Когда вы, Галя, с Савичевой познакомились?
— Когда? Уже не помню точно. Как будто зимой прошлого года. Да, да. Она тогда нарядная пришла в «Париж» и сразу бросилась всем в глаза. Потом снова появилась. Как-то пригласила меня к своему столу. Тогда мы и познакомились.
— Она с мужем приходила?
— Все больше одна или с подругой.
— А кто ее подруга?
— Знаю, что зовут Раисой, а больше мне о ней ничего не известно. Да что-то ее уже не видно в «Париже».
— Бывали с Екатериной другие мужчины?
— Как-то неудобно сплетничать.
Галина отвечала немногословно, со слабой улыбкой. «Боится, — подумал он, — или устала. Работа у нее утомительная».
— Ну, а с Елизовым давно знакома Савичева?
— Не знаю…
«Пора идти», — решил наконец Шатров. Однако уходить ему не хотелось. В обществе красивой скромной женщины было хорошо, уютно.
Вставая, он вдруг заметил на подоконнике у края шторы пепельницу с окурком. «Так вот почему она сдержанна, — промелькнуло в голове у Шатрова. — У нее бывают мужчины». Что-то вроде ревности шевельнулось в его груди. Заметив его взгляд, Кузовлева зябко повела плечами, зевнула. Георгий стал прощаться, извиняясь за беспокойство.
Когда он ушел, из соседней комнаты недовольный мужской голос спросил:
