тоже, наверное, балдеет от домашнего уюта. Где-то в глубине души промелькнуло слабое чувство вины. Он вспомнил Мишкины глаза, наполнившиеся слезами, когда зачитали приговор. Но ведь, арматурой бил он! Значит, все правильно! Ничего, скажу папке, чтобы не забывал вкусненькое ему передавать!
Галина глядит на Кольку, поедающего один за другим, пирожки. Он здесь! Больше ей ничего не надо.
Андрей не сводит глаз с сына.
— Нехорошо вышло! Вроде вместе, — он не решается произнести слово, убили, — а посадили только Мишку. Малолетний он!
— Да, ты, очумел! — махнула на него рукой, Галина. — Сын домой вернулся! Что несешь? Не виноват, он, не виноват! Слышал, и судья признал!
— Да, ладно! Я так сказал! — Андрей, наклонился над тарелкой с остывающими щами.
— Пап, Мишка его арматурой бил! Значит, он и убийца! Кулаки, что! Кулаками убить нельзя! — пробурчал Колька с полным ртом.
— Да, я так, сказал! Ладно, забудьте! — Андрей понял, сейчас Галину лучше не задевать! Отодвинул тарелку, вышел на балкон, закурил. Он не может преодолеть неприятное чувство вины. Что я сделал противозаконного? Снова и снова спрашивает себя. Каждый раз отвечает — ничего. Просил Вадима помочь? Он и помог! Только от таковой помощи, кажется, будто искупался в дерьме. Но ведь чувство спасения сына оправдывает любые средства! А потом, Колька, действительно, не виноват. И Мишка сознался на суде. Мишка убил Сергея! Андрей сделал глубокую затяжку. В голове закружилось. Давно не курил! Нарушаю режим! Но сегодня веская причина. Он сделал подряд две глубокие затяжки. Закашлял. И все-таки, я поступил подло! Оправдания мне нет! Перед Любой стыдно, хоть провались! Даже подойти не смог. В больницу, наверное, увезли. Галка бы не позволила. Скандал могла учинить при людях.
Нина толкнула дверь квартиры.
— Кто дома?
Павел вышел в коридор. Подошел к жене, поцеловал холодные щеки.
— На улице снег, а ты в легком пальто.
— С утра тепло было, а сейчас морозит! Ты сегодня рано? — улыбнулась она мужу.— Что на работе?
— Суд над ребятами был!
— Все в городе говорят. Даже в магазине, кипят страсти! Кошмар какой-то? Как можно убийцам назначить условный срок? Ума не приложу!
— Я тоже в трансе! — Павел почесал затылок. — Завтра встречусь с потерпевшей. Неужели она согласна с решением суда! Надо, подать аппеляцию в городской суд, в верховный! Нельзя молчать!
— Полностью с тобой согласна! Молодежь озверела, это еще мягко сказано! Жалости к людям нет! И воспитания никакого! В школе говоришь, а домой приходят, там телевизор, боевики, кровь, насилие, секс. В голове пусто! Ладно, пошли ужинать! — она взяла сумку.
— Я котлет нажарил с картошкой. — улыбнулся Павел. — Как ты любишь?
— Ну, значит, совсем расстроился, раз готовкой занялся! — рассмеялась Нина.
Щелкнул замок на железной двери. Семен бросил карты на стол, повернулся. Мишка перешагнул порог, остановился у входа.
— Что так, в гордом одиночестве? — скривил рот в ухмылке. Семен. — Проходи, вроде, уже свои, не гости. Где твои подельники?
— Условно им дали!
— А тебе? — Михаил подошел к парнишке, накрыл широкой ладонью худенькое плечо.
— Двенадцать! — Мишка засопел.
— Ух, ты! — хлопнул себя по коленке, Семен. — Это, что ж так сурово!
— Я убил Сережку!
— Так ты что на себя все взял? Согласился с обвинением? — Михаил заглянул пареньку в лицо. — Проходи, рассказывай! — он обнял парнишку за плечи, подвел к столу.— Присядь! — в жестяную кружку налил из чайника крепкого напитка. — Попей, легче станет. Ничего! Мамка аппеляцию подаст! Мамку видел?
— Ей плохо стало! Не знаю, что теперь с нею будет! У нее сердце больное. Наташка в больнице, в психушке, с собой хотела покончить! Адвокат на суде сказал.
— Это сестра, что ль?
Мишка кивнул, отпил из чашки горячий чай.
— У нее любовь была с этим Сережкой. А ты его убил!
Мишка всхлипнул, размазал по щекам слезы.
— Я не хотел! — хриплым голосом выдавил он из себя слова, прерывая рыдания. — Я не хотел, я не знал!
— Ну, рассопливелся! Будет! — Михаил притянул голову мальчика, погладил по волосам. — Крепись! Значит, надолго теперь сюда!?
— В детскую колонию завтра отвезут!
— Там полегче! С ребятишками познакомишься!
— Кто сказал полегче? — Семен стукнул кулаком по столу. — Нынешние ребятишки, настоящие монстры! Приходилось в КПЗ сталкиваться! Как только их родители воспитывают!
— Те, кто сюда попадают, родителей не знают. Как нынче говорят, дети из неблагополучных семей!
— Не реви! Что реветь! Тебе все лучше, чем тому Сережке. Лежит себе в земле! А ты живой! Вот об этом и думай! Отсидишь, выйдешь, новую жизнь начнешь!
— Правильно! — пробасил Семен. — Мужик без тюрьмы, не мужик! Это, брат, тоже жизненная наука! Закаливание!
— Брось! Ерунду говоришь! Не засоряй мозги парнишке! — крикнул Михаил на Семена. — А ты, пойди, полежи! Ничего, здесь тоже жить можно!
Мишка встал, отодвинул стул, и, качаясь, опьянев от чефира, побрел к своим нарам. Сел, скинул туфли, лег, накрылся одеялом.
— На улице снег идет! — произнес он, погружаясь в тяжелую дремоту.
Глава 34.
Наташа села на постели, подтянула колени к подбородку, обхватила ноги руками, положила голову на руки. Который день никто не приходит. Ничего не знаю. Был суд Мишке, или нет. Посадят его? Втроем убили, сволочи! Кто первым начал ссору? Наверное, Володька. И как управились быстро, минут десять мы были в туалете. Мишка в тюрьме! Бабуля говорит, брат! Как он мог Сережку убить!? В голове закружилось, уже знакомый приступ тошноты волной подкатился к горлу. Она соскочила с кровати. Подошла к раковине, пустила воду, плеснула горсть воды в лицо. Тошнота отступила. Наклонилась к небольшому зеркалу над раковиной, пригладила растрепавшиеся волосы. Потянула прядь волос. Кончики секутся! Лицо бледное! Сколько здесь валяюсь! Я никому не нужна! Она вспомнила день, когда выпила таблетки. Очнулась в палате. Мама плакала, бабуля. Меня спасли! Зачем же держат здесь!? Я совсем здорова! Только вот уже неделю приступы тошноты. Сказать врачу, или не надо? Девушка села на кровать. Выпишут, пойду в школу. Придется вечерами сидеть, чтобы догнать! Алгебра, геометрия! Сережки нет, помогать некому. Самой надо трудиться. Наташа легла, повернулась лицом к стене, закрыла глаза. Как было хорошо! Будто наяву, почувствовала прикосновение рук Сергея. Представила тот единственный их вечер близости.
