Уильям Голдинг
Негасимое пламя
(1)
Капитан Андерсон отвернулся, сложил ладони рупором и проревел:
— Эй, на мачте!
Матрос, что возился у недвижного тела юного Виллиса, махнул рукой, показывая, что слышит. Андерсон опустил руки и крикнул:
— Ну что он там, не помер?
Матрос что-то ответил, но голос у него был много слабее, чем у капитана: за шумом ветра и волн, не говоря уже о скрипе судна, я ничего не расслышал. Тридцатью футами ниже, с марсов, лейтенант Бене — голосом ничуть не тише капитанского, разве что тенором вместо баса — повторил ответ:
— Пока не знаю, ледяной совсем.
— Спускайте его!
На мачту забрался еще один матрос, началась какая-то сутолока. Виллис покачнулся и свесился вниз. Я вскрикнул, но, к счастью, его пристроили в некое подобие веревочного сиденья, которое поползло к палубе, крутясь и покачиваясь в такт движению судна и время от времени стукаясь о мачту.
— Держите же, твари ленивые! — рявкнул Бене.
Виллиса начали передавать из рук в руки. Вахтенные, во всяком случае, те из них, что лазили по снастям вокруг мачты, поддерживали Виллиса бережней, чем мать — младенца. Лейтенант Бене соскользнул по канату с марсов и легко спрыгнул на палубу.
— Молодцы! — похвалил он матросов и опустился на колени около парнишки.
— Ну что, умер, мистер Бене? — крикнул стоявший у леера на мостике капитан.
Элегантным жестом Бене сдернул шляпу, обнажив густую и, на мой взгляд, слишком уж золотистую шевелюру.
— Вовсе нет, сэр. Тащите его в кают-компанию, ребята, да поживей!
Несколько матросов заторопились вниз по лестнице, верней, трапу (название становилось мне все привычней и привычней), лейтенант Бене последовал за ними так уверенно, будто и в медицине он смыслил лучше всех на свете.
Я повернулся к мистеру Смайлсу, штурману, который как раз стоял на вахте.
— А на вид — словно мертвый.
Капитан что-то яростно прошипел. Разумеется, заговорив с вахтенным офицером, я нарушил любезные его сердцу «Правила для пассажиров»! В этот раз, однако, он чувствовал, что перегнул палку, чуть не доведя Виллиса до смерти, и потому со злобной миной удалился в каюту.
Мистер Смайлс внимательно оглядел горизонт и поднятые паруса.
— Для смерти-то самое время.
Его слова и потрясли, и рассердили меня. Я считаю себя человеком, свободным от предрассудков, однако услыхать такое на поврежденном, готовом утонуть корабле не очень — то приятно. Тем более что недавняя перемена погоды, напротив, взбодрила меня. Несмотря на то, что мы шли на юг, к полярным морям, погода казалась не хуже, чем на Ла — Манше. Только лишь я собрался заспорить со Смайлсом, как из пассажирского коридора появился мой друг, лейтенант Чарльз Саммерс.
— Эдмунд! Говорят, вы спасли юного Виллиса?
— Я? Да ни в коем случае! Я пассажир и не вмешиваюсь в дела команды. Всего лишь намекнул лейтенанту Бене, что юнец не подает признаков жизни, а уж он, как обычно, доделал все остальное.
Чарльз огляделся и отвел меня к лееру, подальше от Смайлса.
— Конечно же, вы выбрали единственного офицера, которому ничего не будет, если он не согласится с капитаном.
— Что, собственно, и зовется дипломатией.
— Вам ведь не нравится Бене, правда? Я с ним тоже не во всем согласен. Фок-мачта…
— Я от него в восторге. Он безупречен. Даже слишком.
— Намерения-то у него хорошие.
— И по вантам он лазит не хуже гардемаринов. Кстати, Чарльз, знаете, за несколько месяцев плавания я так ни разу и не забрался на мачту. Сегодня немного качает, но ведь меньше, чем раньше!
— В самом деле? Я настолько привык к качке…
— Что касается вас — я уверен, вы сможете, не споткнувшись, подняться вверх по стене дома. А я… Ветер, похоже, крепчает, так что, может статься, сегодня мой единственный шанс почувствовать себя простым матросом.
— Хорошо, только не выше марса.
— Не представляете, как мне пригодится подобный опыт. Предположим, угораздит меня стать членом парламента. «Мистер спикер, — начну я, — те из нас, кто во время сражений, стоя на марсе…»
— Не соблаговолит ли уважаемый член парламента от Тимбукту умолкнуть, ухватить канат и развернуться? Тише, тише! Вы не гардемарин, чтобы в салочки играть!
— О господи, здесь же некуда сапог поставить!
— Пробуйте ступеньку ногой прежде, чем перенести на нее вес. Вниз не глядите. Соскользнете — я подхвачу.
— В руце Твои, Господи…
— Все богохульничаете!
— Простите, святой отец. Случайно вырвалось. Это не я, но мой сапог, как мог бы сказать Еврипид, хотя не сказал. Соскользнул со ступеньки.
— Теперь сюда, в марсовую дыру.
— А попроще никак нельзя? Вы настаиваете?
— Вперед!
— О Господи! Как здесь просторно: хватит места поселить полдюжины матросов! Разве что под нужник пришлось бы использовать дыру, через которую я влез. «Продается вилла с видом на море. Роскошная отделка, деревянные панели, джентльмен в морской форме следит…»
— Фосетт, теперь, когда мистер Виллис… освободил топ, вы вполне можете туда вернуться.
Матрос отдал честь, перекатил комок жевательного табака за щекой и исчез из виду.
— Ну и как вы себя ощущаете?
— Стоит мне поглядеть вниз, и я тут же понимаю, что наш корабль съежился. Нет, правда, Чарльз! Как можно втыкать эдакую здоровенную мачту в такую крошечную скорлупку?! Удивительно, что мы еще не перевернулись! Все, я вниз не смотрю — закрыл глаза.
— Лучше окиньте взглядом горизонт, это интереснее.
— У меня и так волосы дыбом встали — шапка сваливается.
— До палубы футов шестьдесят, не больше, уверяю вас.
— Не больше?! Однако наш золотоволосый друг соскользнул туда по канату.
— Бене — энергичный молодой человек, бодрый духом и полный идей. А что бы вы делали, если бы вас привязали к мачте?
— Как беднягу Виллиса? Да умер бы! Кстати, Смайлса послушать, так самое время для смерти.
Я осторожно уселся, не выпуская из рук спасительных вант, окружавших площадку. Что ж, вполне терпимо.
— Так гораздо лучше.
— Его слова напугали вас?
— О ком он говорил — о дочерях Пайка?
— Насколько я знаю, им немного легче.
