Здешняя партийная ячейка уже действует. Председателем снова избран отец. Общественных дел у него столько, что пришлось забросить фельдшерский пункт.
Зашевелился волостной исполком. В председатели его намечают Федора Степановича Лобанова. Сам он зырянский. Недавно вырвался из колчаковского застенка. Человек серьезный, положительный.
Вчера вечером ходил с товарищами хоронить одного красноармейца. Белые, когда отступали, пытались задержаться в нашей деревне. В бою этот красноармеец был ранен. Рана оказалась настолько тяжелой, что бойца нельзя было отправить в лазарет. Остался в деревне, крестьяне старались выходить его. Но все тщетно. Красноармеец умер.
Часа через два — в дорогу. Вначале — в Камышлов, оттуда — в политотдел.
Не хочется так скоро уезжать. Утешение одно: время здесь не прошло зря. Не только повидал своих, но и успел поработать. А от одного дня работы в деревне больше толку, чем от месячного секретарства в политотделе.
Жаль, что не мог побывать в деревнях Даньковой и Марай. Там тоже многих арестовали и мучили беляки. Забрали коммуниста Германа Кирпищикова и его сыновей Якова и Анисима. Якова расстреляли у села Никольского.
Распрощался с отцом, матерью, бабушкой, братишками, друзьями-приятелями и вот снова в Камышлове у Прасковьи Ионовны.
Когда уезжал, у дома собралась толпа. Мама плачет. Убивается бабушка Анна. Отец насупился, молчит. Я тоже с трудом крепился: когда-то теперь их увижу?
Ехал той же дорогой, через знакомые села и деревни.
Сегодня с утра в Камышлове. Хожу по городу. Побывал в гимназии, в помещении двухклассного училища, в котором записывался красноармейцем, у Шадринского моста, где впервые стоял в карауле. Наведался, конечно, в бывший кинематограф «Чудо», потому что там меня вместе с отцом принимали в партию.
Места все знакомые, привычные, а глядишь на них с волнением. Все так, да не так. Что-то изменилось и в городе, и во мне самом. Люди, которым столько пришлось перенести, тоже, наверное, иначе смотрят на жизнь.
Хочется каждого остановить, расспросить, понять, что у него на душе, чего ждет он от будущего, на что надеется, о чем мечтает?
Прошел не спеша по главной улице города — Торговой. Лавки и магазины открыты. На витринах товары. Но немного. В один магазин, не выдержал, заглянув. Это магазин Фельдмана. Здесь отец купил мне первую гимназическую фуражку и сразу же надел на голову. Давно это было, очень давно, кажется, много, много лет назад.
На Шиповаловской улице навестил мою бывшую квартирную хозяйку Анну Гавриловну Заостровскую. Анна Гавриловна и ее младшая дочь Вера мне очень обрадовались. Не так, конечно, как Прасковья Ионовна, но все же от души. Невесело рассказывали о своем житье-бытье при белых.
От них отправился на Заводскую улицу, надеялся; повидать моего хорошего товарища по гимназии Мишу Карповича. Но не застал у них никого. Карповичи всей семьей эвакуировались в Сибирь.
Уехали не только Карповичи. Многие, так и не разобравшись в идеалах Советской власти и партии коммунистов, удрали вместе с белыми. Обиднее всего, что среди эвакуировавшихся немало скромных, небогатых людей, за интересы которых бьется Красная Армия. Отсталость, мещанские взгляды до сих пор мешают некоторым понять, кто их настоящий друг, а кто — злобный враг. Что же поделаешь, словам не поверили — жизнь научит.
Большой урон понесла молодежь, гимназисты. Письмоводитель Иванов и классный надзиратель Василий Васильевич Крупин (за большие торчащие рыжие усы мы его называли «Тараканом») порассказали мне такое, что вовек не забудешь. Беляки, оказывается, вымели под метелку всех из старших классов. Гимназисты-старшеклассники почти поголовно принесены в жертву угнетателям. О многих уже известно, что погибли или тяжело ранены в боях с Красной Армией.
Очень огорчило меня известие о том, что наша ЧК еще летом 1918 года расстреляла как заложника Ивана Петухова. Ничем не оправданная жертва! Я знал Ивана, он не был буржуем, никогда не говорил против власти Советов. Такие трагические случаи только восстанавливают против нас тех, кто колеблется, не может быстро прийти к определенным выводам…
Володе Брагину белогвардейская свора не простила его умных революционных статей. Володю держали в тюрьме, долго истязали, потом расстреляли… Еще один из моих друзей отдал жизнь за Красный Октябрь.
Услышал, что Шурка Чуваков, который в трудные дни на Салке каркал: «все погибло, все разбито», действительно дезертировал из Красной Армии, вернулся в Камышлов. Где сейчас, никому неведомо.
Говорят, что Трошев, Аркашка Казанцев и сестры Грибуськи Донова в городе. Постараюсь их завтра разыскать.
Выспрашивал относительно редактора наших «Известий» Степана Васильевича Егоршина. По слухам, он вместе с бывшим учителем закона божия отцом Тихоном Андриевским был арестован белыми за большевизм. Вроде бы оба уцелели и должны со дня на день появиться в Камышлове. Интересно будет повидать их.
Когда был у Заостровских, не удержался, задал вопрос о Лиде. Она со всей семьей уехала в Сибирь в числе первых, как только началась эвакуация. Ее брат Костя стал заядлым белогвардейцем. Все это понятно, но вместе с тем как-то неприятно.
Встретил домовладельца Баранова (ему принадлежит и домик, в котором проживает Прасковья Ионовна). Всегда был надутый, важный — не подступись, а сейчас прост, разговорчив, душа-человек, да и только.
Жизнь в Камышлове постепенно налаживается. Одна беда — не хватает работников, совсем мало осталось местных коммунистов. Одни ушли в Красную Армию, другие погибли в белогвардейских застенках.
На первом собрании в конце прошлого месяца участвовало лишь три члена партии с партбилетами: Лайковская, Романов и Худеева. Пять человек, утративших свои партийные билеты, присутствовали как сочувствующие. Это собрание избрало временный партийный комитет и попросило находившийся тогда в городе железнодорожный батальон выделить 10 коммунистов для работы в Ревкоме.
Через пару дней на втором собрании присутствовало уже 13 коммунистов. Речь шла об уездном Ревкоме, его составе.
Снова возник вопрос, как быть с теми, кто раньше состоял в партии, но утерял или уничтожил партийный билет во время белогвардейского владычества? Решено впредь до выяснения считать товарищей сочувствующими.
Во временный партийный комитет единогласно доизбран известный камышловцам по 1918 году товарищ Куткин Григорий Ефимович, возвращенный с фронта, из 1-й бригады 29-й дивизии.
Уездным военным комиссаром работает товарищ Васильевский Леонид Владимирович, который весной -1918 года был в Камышлове командиром отряда Красной Армии. Он прислан в Камышлов из нашей Особой бригады временно для организации Советской власти.
Со дня на день на должность военного комиссара должен приехать товарищ Басаргин Иван Иванович, которого я знаю как хорошего коммуниста по полку «Красных орлов» и партколлективу 29-й дивизии. Он сменит товарища Васильевского, а тот вернется в бригаду на свою должность командира части.
Узнал кое-что о моем боевом товарище первых дней красноармейской службы, задушевном друге С. Д. Гоголеве. Он вернулся с фронта, но, к сожалению, по каким-то делам уехал на несколько дней из города.
Снова наслышался о злодействах белогвардейских палачей.
Жену комбата-3 полка «Красных орлов» товарища Жукова — Наталью Алексеевну бросали в тюрьму. Даже то обстоятельство, что она беременна, не остановило извергов: ее жестоко избивали, четыре раза с детьми выводили на расстрел и сослали в Тобольск.
