Прошел еще один день.
Было собрание членов волостной избирательной комиссии. Утвердили списки, наметили районы. Старались все предусмотреть, чтобы добиться успеха в работе.
Завтра в девять часов утра по всей волости выборы членов районных Советов. Великий день, великая работа! Как хорошо находиться в самом ее водовороте.
Завтра же, кроме того, партийное собрание, потом — лекция, потом — собрание культурников. Буду проводить мысль о том, что культпросветработа должна быть глубоко партийной. Без этого она не даст тех результатов, на которые мы рассчитываем. Партийность — основа всей и всякой нашей работы.
Яша Горбунов, вернувшись из поездок по деревням Тугулымской волости, с удовольствием рассказывает о революционно-сознательном настроении крестьянства. На собраниях, которые он проводил, высказывались многие.
Проверили списки избирателей по всем 19 селениям волости. Кулаков немного — несколько десятков человек. Но есть бежавшие от Советской власти. Ревкомы лишили их права участия в выборах. Правильно поступили.
Четыре часа дня. Быстро собираемся и едем с Яшей в Успенскую волость. Потом допишу.
11 часов вечера. Наверстываю то, о чем не писал в последние дни.
Пятницу провел в Тюмени. Ездил в политотдел за деньгами. Вместе с Яшей Горбуновым выкупили у тугулымского портного новые кожаные „комиссарские“ тужурки и не осталось ни копейки. Впрочем, нас с Яковом это не особенно беспокоило.
После деревни как-то тесно в политотделе. В тот же вечер сел в поезд и в час ночи был в Тугулыме.
Каждый день встречаемся с Елизаветой Петровной. Я ее сейчас называю Лизой. Но остались на „вы“, отношения прежние.
Гуляли вдоль железной дороги. О многом переговорили. Лиза придерживается серьезных взглядов на жизнь.
Вчера завершил работу в волости. Главный итог — волостной съезд Советов и концерт-митинг для его делегатов.
Делегаты проявляют серьезное и сознательное отношение к делу. Члены исполкома надежны. На них можно положиться.
Концерт был довольно удачен. Публике нравились номера. На митинге я выступил с речью о пролетарской культуре. Вечер провел с Лизой…
Сейчас нахожусь в Успенском. О многом хочется подумать.
Последнее время я часто выступаю с докладами и речами. Чтобы не стать пустым говорилыциком, надо крепко верить в то, за что агитируешь. Я верю, стараюсь сердце вложить в каждое слово. Только такое слово дойдет до людей, поможет им.
По прибытии в Успенское сразу же провел разведку: зашел в маленькую избушку, поговорил с хозяином и немало узнал о здешних богатеях, кулаках и прочих „сильных мира сего“. Эти сведения пригодятся.
Интересна, но тяжела наша работа. Сегодня очень устал от собрания, которое продолжалось ни много, ни мало — шесть часов. Народ слушал, спрашивал, одобрял и воскресал духом. Нет, не напрасно проводим мы собрания. Только порой хочется отдохнуть. Однако об отдыхе рано думать. Борьба продолжается.
С фронтов — радостные известия. Наши войска взяли Ишим, а красные повстанцы — Томск и Омск. При этом на сторону повстанцев перешли две дивизии белых. Отрадно!
В восемь вечера пойду на первое организационное собрание сочувствующих. Буду рассказывать о программе РКП (б)…
Прерывал записи. Разговаривал с крестьянами. Они только что узнали о нашем с Яшей приезде. Идут со своими думами и нуждами. Завязалась беседа о лошадях, которых подобрали бедняки при бегстве белых. Теперь кулачье оттягало этих лошадей себе. Бедняки опять остались у разбитого корыта.
Но не будет так! Мы заставим богатеев вернуть всех лошадей до последней.
Задыхаюсь от ненависти, когда узнаю о кулацких подлостях. Сколько наслушался я за свою жизнь рассказов о несправедливости кулаков, сколько видел горя и слез в деревне!
О паразиты, гнусное порождение старого гнилого строя! Из-за вашей жадности страдает народ, мучается молодежь.
Час кулацкого владычества пробил. Кончилось ваше раздолье, гады проклятые. И не надейтесь — никогда оно не вернется.
В два часа ночи пришел с выборов сельского Совета. Завтра еду на выборы в деревни.
Какая благодать, лежа на поленнице дров в лесной чаще, предаваться своим мыслям.
Высокие ели и сосны словно шепчутся друг с другом, качая вершинами. Порой пробежит по лужайке белка, вскочит на дерево и быстро взберется на верхушку.
С ветки, удивленно тараща маленькие глазки, глядит на меня пичужка: кто ты такой, что тебе, человеку, здесь надобно? Щебечет громко, тревожно.
Мне хочется сказать:
— Не бойся, милая. И ты, резвая белка, не спеши к вершине. Я не враг вам. Мне так отрадно с вами в густом бору.
Но надо вставать, идти.
Поднимаюсь, и взлетает птица, скрывается в ветвях белка. Я невольно испугал вас, дружки мои. Что поделаешь. Для того чтобы люди могли наслаждаться природой, разговаривать с деревьями и птицами, надо бороться против злобных врагов человечества, надо нести свет революции в самые глухие уголки.
Здешние крестьяне настроены решительно. Гонят прочь паразитов. В страхе перед народным гневом бежал кулак Чауж, выдавший белогвардейским палачам более семидесяти человек. Теперь в деревне есть Совет, которому доверяет крестьянство.
Сегодня провел собрание жителей трех деревень. Выбирали районный Совет. Избраны большевистски настроенные товарищи. Здешние жители не боятся коммунистов. Не то что некоторые крестьяне Тугулымской волости.
Мужики расспрашивали о войне 14–18 годов, о гражданской войне, о сельском хозяйстве. Старался подробно и просто ответить на каждый вопрос. Все хорошо понимали мои слова и соглашались со мной.
Позавчера ночью читал лекцию о программе РКП (б). Окно было открыто, и меня здорово продуло. Сейчас поясница болит, как у старика.
Небольшая татарская деревушка. Грязь непролазная. Сбились в кучу маленькие, убогие домишки. Редко когда увидишь порядочное хозяйство. Нищета, бескультурье.
Татары этой волости имеют много земли. Но бедняки, — а таких большинство, — вынуждены сдавать ее богачам.
Был у муллы. Он живет в двухэтажной избе. Имеет лошадей, коров, овец. Семья большая, несколько жен.
Здешние татары сильно пострадали при белогвардейщине. Сейчас поддерживают Советскую власть, всячески помогают нам с Горбуновым. Главная работа уже сделана. Надо кое о чем еще побеседовать с жителями и ехать дальше, в сторону Тобольска.
Целую неделю не прикасался к своей тетрадке. Бывает так: то пишешь каждый день, то словно забываешь.
