Обратная перспектива

— Беги, косой, теперь спасайся, а, чур, зимой — не попадайся.

Город оклеен фотографиями Иоанна Павла Второго в траурной рамке. Папа мортэ. В соборе Сан Марко закрыли главные ворота, сквозь которые шастали туристы, готовилась месса. Туристы на цыпочках, приседая, прикрывая рты ладошкой, покидали храм через боковую дверь. Остались те, кому было нужно. Внутри храм неожиданно оказался строгим и величественным. Было тихо.

На площади, на ослепительном солнце, подростки играли в футбол. Воротами служили запертые двери храма. Пацан в голубой майке с надписью Maldini на спине забил великолепный гол в нижний угол. Вратарь не успел сложиться. Удар мяча в тяжёлые ворота гулко прокатился по площади. Впрочем, ничего не случилось. Всё подтверждалось: у гробового входа играла младая жизнь, и равнодушная природа сияла вечною красой.

Под вечер площадь Сан Марко медленно остывала в тени. Рассосались туристы, булыжники зашевелились, — это голуби цвета базальта вернулись с карнизов, где пережидали дневной топот.

За столиком кафе сидит Иосиф Бродский. Задумчиво вертит пальцами стакан с водой.

Бродский:

Ты стоишь в стакане предо мной, водичка,
И глядишь на меня сбежавшими из-под крана
Глазами, в которых, блестя, двоится
Прозрачная тебе под стать охрана.

Из переулка появляется Славка, медленно пересекает площадь, сдвигает металлический ажурный стул, садится напротив Бродского.

Славка:

Здорово!

Бродский:

Как зимовал?

Славка отмахивается.

Бродский:

Ты откуда взялся?

Славка:

Ничего я не взялся, никуда я не делся,
погода такая, — я просто лекарства наелся.

Оглядывает Бродского с головы до ног, смотрит на стакан.

Славка:

Готов поклясться, что тебе не ху —
Сидишь на пьяцце и куёшь блоху

Бродский:

Хамишь, Славка.

Ты не скажешь комару:
«Скоро я, как ты, умру»
С точки зренья комара
Человек не умира.

Я знаю, зачем ты пришёл. Увы:

Не было ни Иванова, ни Сидорова, ни Петрова,
Был только зелёный луг, и на нём корова.

Славка качает головой:

Видно жизнь твоя нелегка.
Я пришлю тебе молока.
Съешь на завтрак, или на ужин,
Ну, а мне ты лично не нужен,
Ни в тулупе, ни в шушуне,
Не хожу на дорогу. Не.

Бродский:

Гондолу бьёт о гнилые сваи,
Звук отрицает себя, слова и
Слух, а также державу ту,
Где руки тянутся тёмным лесом
Перед мелким, но хищным бесом
И слюну леденит во рту.

Славка:

Бедный Иосиф. Ты всё ещё ищешь свободы
В землях, где пряные травы и пышные воды.
В ласковых землях, где даже в распутицу сухо
Вольному — воля. Но пришлому — лишь расслабуха.

Бродский: