Они похожи на шакалов,Волков, енотов и песцов,Не унижаясь до оскаловКлыков не кажут, ни резцов,Они гуляют меж балками,Как генералы пред полками,Все равнодушнее и режеПосматривая на приезжих.
МЕТЕЛЬ
Кибитка ехала по узкой,Тверской, валдайской, среднерусской,Ямщик уныло напевал,И я, уставший наповал,Ворочался в кабине ЗИЛаИ сопряглась в машине тойНечеловеческая силаС нелошадиной правотой.Ямщик то слева пел, то справа,За стеклами белела мгла,И ледяная переправаБыла исправна, как могла.Мы пробирались осторожно.Молчал шофер в тоске острожнойИ озирался оголтело,Молчал и я что было сил,Но где-то рядом — дрожь по телу,Ямщик упрямо голосил.В конце концов, мы заблудились,Кружась по ступицы в снегу,А может быть, перевернулись,Сказать вам точно не могу.Я помню: рвал мороз на части,Утробно матерился ЗИЛ,Шофер устал честить начальствоИ сигарету попросил.И я, бесцельный, бесполезный,С московской язвенной болезньюВсе это бросил и ушел,Не сомневаясь ни на волос, —Не потому, что слышал голос,То было б слишком хорошо.Я сам В надежде на кибиткуЗапел искательно и прытко,О как прельстительно я пел,Как прибалтийская певичка,Но голос, как сырая спичкаНе зажигался и шипел. Я пел:«Спасите наши души!»Шофер меня покорно слушал,Потом слегка притормозил,И сигарету попросил.
«Езжай домой, Евгений…»
Е. М.
Езжай домой, Евгений,Взмахни сырым платком.Там ворохи сирени,Как гречка с молоком.Ни холода, ни зноя,Но испытаешь тыВрожденное, сквозноеБлаженство правоты.В провинциальном свете,В домашней наготеУверишься, что ЭтиТакие же как Те.Ты мыкался не всуе —Остался насовсем
