любезным и приветливым общением к нему не обращались. Подумал, что стоило бы зайти в магазин, хоть чего-то купить съестного. Но так и не пошел, решил, что еще один ужин из вареной в мундирах картошки его не убьет.
Почти дойдя до своего дома он вдруг остановился, привлеченный непривычным зрелищем света в окне соседней хаты.
Вот, значит, куда поселили Семченко. Мог бы и догадаться, самая приличная из свободных хат здесь. Но почему-то удивился, да и непривычно было смотреть на дом, который пустовал столько лет.
Во дворе стояла машина. Хорошая, «хонда», наверняка автомат. Тимофей любил хорошие машины. Только, если Александра Олеговна собиралась и дальше ездить — ту ей придется поменять на что-то гораздо проще и куда более приспособленней к их дорогам. Этот современный, красивый и явно дорогой автомобиль недолго в Андреевке протянет.
Оторвавшись от изучения машины, он снова глянул на дом. Каким-то невероятным образом за те несколько часов, которые прошли с ее приезда, Александра Олеговна умудрилась вымыть окна, выстирать занавески, оказавшиеся белыми, а не коричнево-серыми, какими их видел Тимофей все это время. В светлом прямоугольнике окна смутно виднелся размытый силуэт небольшого букетика каких-то цветов на подоконнике. Дом казался почти уютным и, странное дело — уже обжитым. И как женщины умудрялись это делать? Он понятия не имел.
Легкий ветер донес до него давно забытый запах чего-то слишком вкусного. Тимофей даже не сразу понял, что пахнет все той же картошкой, только жаренной, да с мясом.
Черт, он и забыл, что еда может иметь вкус и запах.
Поглубже вдохнув, Тимофей задумался, не пожарить ли и ему свою картошку? Но лень было утруждаться. Да и ради чего? Ради себя? Он этого не стоил.
Неопределенно хмыкнув, Тимофей перевел глаза на свой собственный дом. Тот встретил его привычным отчуждением и темнотой. Несмотря на весь рационализм и атеизм, за который не раз ему влетало от Кольки, Тимофей мог бы поклясться, что у его дома есть характер — отвратительный, прижимистый и вредный. Тот порой напоминал ему высушенного, сморщенного старика, ненавидящего всех вокруг. Пропитанного этой злобой. Даже Тимофей это ощутил, едва увидел дом.
Неудивительно, что и большинство местных, еще помнящих прежнего хозяина, крестились, проходя мимо, и без надобности старались не смотреть на этот отшиб, не то, чтоб подходить. А это полностью устраивало Тимофея. Они с домом нашли общий язык взаимной неприязни и полного безразличия к судьбе друг друга. И потому неплохо уживались на взгляд Тимофея.
Еще раз глубоко вдохнув ароматных запахов, что напомнило ему одну из историй Омара Хаяма, о бедняке, евшем черствый хлеб «с запахом» жарящегося мяса, долетавшим из корчмы, он покачал головой и пошел дальше. Еще предстояло приготовить собственный ужин и придумать, чем занять ночные часы, чтобы те пережить. А может и не ломать голову, поддаться, махнув на все рукой.
Глава 4
Минут десять вяло поковырявшись вилкой в тарелке но так ничего толком и не съев, Саша сдалась. Спрятав остатки ужина в холодильник, чтобы не пропало мясо, подарок все той же Никитичны, хоть Саша честно пыталась заплатить, она сполоснула посуду, порадовавшись наличию колонки. И пошла в комнату, которую выделила под спальню из-за наличия в той кровати.
Вечер принес Александре мало положительных эмоций.
Видно она исчерпала свой лимит приятных, хотя бы относительно, знакомств в Андреевке. Неужели ей так везло в начале, что все, более менее приветливые и отзывчивые люди встретились в первые пару часов?
По пути в магазин она замечала только уставших, подозрительно косящихся в ее сторону и недовольно поджимающих губы женщин. Да мужчин, которым, казалось, вообще не имелось дела ни до чего, лишь бы добраться к магазину, где разливали то ли водку, то ли самогон. Да всюду бегали поглощенные своими непонятными заботами дети, то гоняя на велосипеде, то что-то черты в пыли.
Посещение магазина произвело настолько неизгладимое впечатление на Сашу, что она зареклась в будущем там появляться. Лучше уж будет раз в неделю ездить в ближайший райцентр и запасаться там продуктами на весь этот период. Может, дело было в том, что как раз когда она подошла к магазину, мимо проходил и Семен Петрович, который не упустил случая рассказать всем и каждому, что это новый доктор? И оттого на нее смотрели не как на незнакомку, случайно заехавшую в село, а как на новую соседку. И Саша, которая, собственно, не очень и ждала радости на лицах, тем не менее, была удивлена едва ли не открытой враждебностью, особенно со стороны продавщиц и еще пары женщин, которые стояли в очереди.
Мужчины… тем, все-таки, было мало дела до нее, хоть и прозвучало пара комментариев о фигуре и «личике» нового доктора, но те не перешли границ приличий, возможно из-за понимания, что рано или поздно, любой может обратиться к ней за помощью.
Женщины же, то ли решили увидеть в ней угрозу себе (хотя с чего?), то ли просто не радовались изменениям в жизни и новым лицам, кто знает? Большая часть только кивнула, да и то, неохотно, а когда Саша отвернулась, начали вовсе не тихо строить предположения о том, какая же нелегкая ее сюда закинула?
Не собираясь удовлетворять их любопытство, Александра попросила у продавщицы творога и овсянки, поначалу не обратив внимания на то, с какой злобой посмотрела та на нее. Она, вообще, не особо присматривалась, испытывая желание как можно скорее выбраться из этого места. Но не смогла смолчать, когда продавец попыталась подсунуть ей просроченные продукты. Подняв голову и уверенно выдержав прищуренный, наглый взгляд этой девицы, Саша вежливо попросила заменить предложенный товар на свежий. Однако продавец, женщина чуть моложе самой Саши, с чересчур уж яркими, слишком бросающимися в глаза ненатуральностью рыжими волосами, с ироничной усмешкой заявила, что у них другого нет и пока никто не помер, покупая такие продукты. А уж врачу — тем более, бояться нечего, что же она, себя не вылечит? Ее напарница захохотала в голос.
Очевидно женщина считала себя остроумной.
Саша не желала препираться и не имела никакой охоты спорить или в первый же день провоцировать конфликты. Но тем не менее, оттолкнув пачку творога и овсянку, в которой, если присмотреться, прекрасно просматривались личинки жучков, она заметила, что если все их покупатели и выжили — тут явно видна заслуга Тимофея Борисовича, а не качество продуктов в магазине. После чего, проигнорировав сузившиеся, ярко накрашенные голубыми тенями злые глаза девушки, Саша развернулась и ушла, решив, что разгрузка еще никому не повредила.
Она страшно не любила любые склоки и скандалы, может потому так долго и прожила с Антоном, муж ценил эту черту ее характера. И чувствовала себя противно, выйдя из магазина. Правда прогулка немного подняла настроение, а Саша старалась не замечать, что ее продолжают рассматривать все встречные. Это нормально, убеждала она себя, новые лица в таких поселках — редкость и диковинка.
И тем не менее, несмотря на желание забыть о неприятном инциденте, как-то незаметно для себя, Саша все рассказала Никитичне. Та, продолжая полоть свои цветы, заметила, что новая соседка возвращается с пустыми руками. Тяжко вздохнув и покивав после рассказа, из чего Саша сделала вывод, что продавщица не в первый раз ведет себя подобным образом, Никитична снабдила ее картошкой и даже куском мяса, наказав не обращать внимания на Лидку. «Ума у той нет», ворчала Никитична, подгоняя внука, который нес постель для Саши, «строит из себя неясно что, вечно напридумывает то, чего и в помине нету, из-за этого и портит жизнь и себе, и людям. Еще девочкой — такая же была».
Александра промолчала, не имея желания развивать эту тему. Для себя она уже решила, что больше в магазин и под угрозой голода не пойдет, а остальное — не ее проблемы и беды.
Остальной вечер Саша заняла тем, что попыталась хоть немного прибраться. Помыла полы, прополоскала занавески, причем, своим собственным, туалетным мылом, ручной работы, так как и не думала, что понадобиться порошок.
