НАЦИОНАЛИЗМ И ПРОМЫШЛЕННАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

капитала - и роста  любой ценой, любыми средствами. «

Национал-демократия и национал-социализм

I.

Кажется, русский национализм начинает, наконец-то, выходить из состояния бездумной зачарованности немецким национал-социализмом в его мифологизированном обличье. И даже предпринимает попытки осмыслить его как историческое явление. Действительно, хватит нам подстраиваться под цели и задачи немецкого национал-социализма, выступая послушниками с веригами на ногах, с веригами канувшего в лету прошлого. Обращение к опыту и достижениям партии, осуществлявшей Национальную революцию в Германии, очень полезно, однако, лишь с позиций разумного анализа отечественных и мировых проблем конца ХХ века, анализа, не опускающегося до уровня проблем и политических мифов его первой трети.

Для того чтобы оценить, что же возможно взять из опыта национал-социалистического движения в Германии, а что лучше сдать в музеи политического хлама, надо посмотреть на политэкономический фундамент, на котором зародилось и набрало силу вышеуказанное движение.

Имеющий много общего с итальянским фашизмом немецкий национал-социализм был движением по осуществлению немецкой Национальной революции; а Национальная революция - одно из проявлений социальных революций вообще. Социальная революция как таковая, всегда и везде происходила в исторические эпохи качественного усложнения производительных сил. В такие эпохи сложившиеся на прежнем мировосприятии, на прежней этике и морали производственные отношения оказываются не приспособленными изменяться необходимыми для развития производства темпами. Поэтому и происходит революционная смена всей системы обуславливающих производственные отношения идеологических, юридических и политических отношений, приводящая к смене правящих классов в целом ряде стран, где быстрое усложнение производительных сил имеет место.

В стране, в которой разворачивалась индустриализация, численность организованных общими производственными интересами наёмных рабочих и связанных с производством прослоек предпринимателей и инженеров, учителей и учёных, политиков возрастала до такого значения, когда они превращались в политически самую влиятельную часть взрослого населения этой конкретной страны. Их политические настроения и действия начинали определять социальную устойчивость государства, его политические позиции в мире. Под воздействием их интересов во всех странах, в которых начиналась индустриализация, неуклонно вызревала необходимость коренного изменения культуры производственных отношений всего общества. Эта необходимость революционной, прорывной замены общественных этики и морали, способствующей индустриальной социологизации всех проявлений общественных и политических отношений и приводила к острейшим и затяжным политическим кризисам в целом ряде европейских стран в первой трети ХХ века. И в Италии, и в Германии затяжные политические кризисы, как предвестники социальных революций, проявились вследствие бурной индустриализации этих стран, которая разворачивалась в них со второй половины девятнадцатого столетия. И кризисы эти явно нарастали буквально с каждым десятилетием индустриализации, о чём можно судить по развитию политической борьбы в этих странах и её непрерывному ужесточению.

Политические режимы и правящие классы в европейских странах были так или иначе наследниками феодальных традиций, так или иначе отражали существенные интересы этих феодальных традиций. С эпохи средневековья христианский феодализм выстраивался на основаниях полного господства интересов земледельческого производства над всеми прочими видами деятельности, земельной собственности над прочими видами собственности. Поэтому сложившиеся на традициях феодализма режимы государственной власти, их правящие классы, народные отношения с началом индустриализации оказывались неспособными отвечать совершенно новой политической действительности, в которой происходило быстрое сокращение относительной численности земледельческого населения и значения сельскохозяйственного производства. Им не удавалось изнутри себя осуществить решительное преобразование, реформацию отживших политических учреждений и традиций для соответствия новым требованиям к общественно-производственным отношениям, к их всеохватной урбанизации и буржуазной социологизации, сопровождавшейся постепенным подчинением земельной собственности интересам городского, буржуазного капитализма. А потому, в целом ряде стран вызревала неспособность феодально-бюрократических верхов управлять по-старому, а городских низов – нежелание больше существовать по-старому, - то есть вызревала революционная ситуация.

Эта революционная ситуация не могла разрешиться иначе, кроме как через буржуазную революцию, завершавшуюся затем той или иной социальной революцией. В России, например, февральская буржуазная революция 1917 года быстро завершилась большевистской социальной революцией, которая была одновременно политической контрреволюцией, совершавшей социалистическую реформацию народных общественных отношений и феодально-бюрократической государственной власти. Тогда как в целом ряде стран Западной и Центральной Европы буржуазные революции завершались национальными революциями, создававшими национальные капиталистические государства.

Экономическое существование одних стран больше зависело от развития промышленного капиталистического производства, других – меньше. А потому в Европе и имело место такое многообразие идеологий и внешних политических форм режимов осуществления Национальных революций. Чем всеохватнее оказывалась индустриализация, тем глубже и существеннее становились социальные и политические противоречия, которые вызывали особо острую необходимость в решительном разрыве с христианско-феодальными пережитками общественного бытия. Для разрешения политических кризисов в странах с наибольшей индустриализацией нужны были наиболее радикальные Национальные революции. Именно поэтому Национальная революция в самой индустриальной державе Европы начала ХХ века, в Германии, оказалась столь великой по задачам, по историческому значению, по тому, каких самобытных деятелей она выдвинула в руководство государством, как перевернула судьбу страны и немцев, и больше того, судьбу остального мира.

Советская же Россия пережила такую тотальную индустриализацию, какой не было и у немцев. Это, во-первых. А во-вторых, в конце ХХ века эпоха индустриального промышленного развития переходит в эпоху постиндустриального промышленного развития. Поэтому для осуществления объективно предстоящей русской Национальной революции понадобится идеология, приемлемая уже не рабочему классу, а занятому на постиндустриальном производстве среднему классу.

II.

Начавшись в крупных государствах, индустриализация вела к устойчивому росту в них абсолютной и относительной численности индустриального пролетариата и рабочего класса. В Германии, самой индустриальной державе Европы начала ХХ-го века, численность этих социальных слоёв во времена Веймарской республики была преобладающей среди всего населения страны.

Немецкий рабочий класс и пролетариат были быстро растущими слоями горожан, отличались высоким политическим самосознанием, имели традиции борьбы за мифы марксистского социализма, согласно