С рассветом он сидел под деревом, у края расщелины и неотрывно смотрел в появление овала отдохнувшего за ночь светила. Безлюдная степь протянулась между горами, и он показался себе её дозорным стражем. Глаза подёрнуло влажной пеленой слёз, он судорожно вздохнул от невыносимой полноты ощущений духовной связи с окружающим миром.
– Дэви, – одними губами проговорил он её имя. – Я должен найти тебя.
4. Сражение с манчжурами
Неприглядные листья низких степных кустарников поникли под зноем середины лета. Распалённая скачкой лошадь растревожила ногами их чахлые заросли, и Джуча осадил её за ними. Вороная кобыла хрипела, закидывая голову, прокружилась на месте, когда всадник натянул поводья. Джуча резко повернулся в седле в одну, в другую сторону. Со степным прищуром раскосых глаз бегло высматривая добычу, он был похож на хищника на охоте. Увидев на пожухлой бурой траве каплю крови, вдруг радостно взвизгнул. Стегнул круп лошади, и она скакнула, помчалась, куда он её направил.
Большой самец антилопы оранго пошатывался при каждом шаге. Он споткнулся о сгнившую ветку и рухнул мозолистыми коленями на жёсткую щетину лесостепного разнотравья. Из шеи самца торчала стрела. Животное собралось с остатками сил, попыталось опять привстать и упало на бок. Оно задёргалось, всем существом желая бежать прочь от приближающегося конского топота. Издали увидав беспомощность самца, Джуча распрямился в седле и, когда подъехал, остановил лошадь напротив. Он соскочил на землю, опустился на колено, из ножен неспешно вынул длинный охотничий нож. Чёрные глаза его сияли возбуждением, на губах блуждала улыбка. Самец дико косил на него большой глаз, забил ногами, и Джуча полоснул его по брюху, сунул руку внутрь, пальцами и ладонью сжал сердце. Самец последний раз трепетно дёрнулся и притих. Туша его стала обмякать, расслабляться.
Джуча был так увлечён удачным завершением охоты, что услышал приближение всадника, когда тот был шагах в пятнадцати за его спиной. Он обернулся, и улыбка исчезла с его лица, будто её сорвало порывом ветра. Вынув из брюха животного по локоть измазанную кровью руку, он медленно отёр её о шкуру антилопы.
– Я задам единственный вопрос. И тебе лучше на него ответить, – с коня, сверху вниз холодно сказал Удача, недвусмысленно удерживая правую руку на рукояти короткого меча в ножнах. – Куда ты меня возил?
Они были одни на всём пространстве, которое только охватывали глаза обоих. Джуча вскользь бросил взгляд на свою лошадь. Она навострила уши, тревожилась, словно знала об их непримиримой вражде. Оставив вопрос без ответа, Джуча невозмутимо, как если бы никого не было рядом, принялся вытаскивать стрелу из шеи мёртвого самца и тихо присвистнул. Удача не мог напасть на противника со спины и не мог помешать умной кобыле шагнуть на свист к хозяину. Вдруг Джуча кинулся под её брюхо, оказался укрытым ею и вмиг запрыгнул в седло. Его правая ладонь тут же легла на рукоять прикреплённого к седлу меча.
– Не расслышал. – Нагловатая уверенность сразу же вернулась к нему, отразилась в ухмылке. – Что ты спросил?
Ему доставляло нескрываемое удовлетворение видеть смущение Удачи, когда тот с трудом вымолвил просьбу.
– Я помню индийский храм. Где он?
Джуча сплюнул и с издёвкой заметил.
– Хочешь стать монахом?
Он внимательно подмечал малейшие движения противника, и тронул острыми стременами бока молодой кобылы. Оба всадника затанцевали на лошадях по кругу, готовые ринуться в беспощадную драку. Удача сухо сглотнул и, делая над собой видимое усилие, сдержал себя.
– Отдам всё, – предложил он. – Что попросишь.
– Ладно. Скажи перед всеми. Боишься быть воином и уходишь в ученики к брахманам, – в словах Джучи сквозило презрение. – Скажешь?
– Нет. – Удача гордо вскинул голову. – Я думал, ты умнее. Мог бы подвести меня под наказание...
Он не договорил, испугавшись собственной мысли о готовности броситься своей честью охранника Далай-ламы ради розысков Дэви. Но Джуча уже догадался и, казалось, стал прикидывать выгоду.
– Йа-а-а!! – издалека донёсся призывный выкрик.
– Я должен был говорить, что ты бредил, – наконец сказал Джуча. – Я обещал, дал слово. Ты, как свинья, накурился опия и бредил. Но я сообщу тебе часть правды. Храм в Индии. Остальное… Нет. Я забыл.
Он откровенно издевался, сознавая, что при появлении свидетеля Удача вряд ли продолжит расспросы.
– Йа-а-а! – второй выкрик послышался ближе, и они оглянулись, каждый не теряя из виду противника.
Степняк наёмник скакал к ним, будто за ним гнались злобные демоны. Не доверяя один другому, оба заставили лошадей отступить по разные стороны кустарника, стараясь оказаться вне пределов внезапного нападения.
– Манчжуры! – прокричал им воин степняк и стал по дуге заворачивать коня обратно.
Его крик прозвучал как призыв к оружию против общей опасности, заставил их временно отложить выяснение отношений. Они натянули удила и пришпорили лошадей. Джуча без сожаления оставил позади на земле тушу антилопы, хотя знал, что она теперь достанется стервятникам и шакалам. Они помчались следом за степняком, постепенно нагоняя, подтягиваясь, направляясь к горе, над пологой вершиной которой показался край серой тучи.
Приграничные нагорья северного Тибета местами заросли густыми сосновыми лесами, которые были удобными для засад, укрывая даже сотни воинов.
Двое верховых манчжур, по поведению несомненные разведчики, как сытые шакалы, всматривались и вслушивались в окрестности, но больше по привычке, чем ожидая, что кто-то осмелится устроить им ловушку. Они продвигались по седловине перевала у восточного сужения протяжённой долины, на выходе из неё, где склоны холмов по обе стороны были густо облеплены деревьями, среди которых преобладали сосны с их бурой и рыжей корой на прямых стволах. Они приостановили коней, и один рукой указал другому на лежащего возле кустарников опушки степняка. Из спины его торчала стрела, но он ещё не был раздет грабителями. Они насторожились, однако уверенно двинулись к лежащему, вглядываясь в просветы между деревьями, и не сразу увидели, как из леса противоположного склона легко и молча вылетели три всадника ойрата. Двое ринулись на манчжур, а третий заворачивал лошадь, отрезая им путь к отступлению. Манчжуры выхватили из ножен мечи, однако были ловко вырваны арканами из сёдел, сброшены на траву и волоком затащены в кустарник. Претворявшийся убитым степняк вскочил и убежал туда же. Третий всадник ойрат нагнал оставшихся без седоков коней, подхватил их поводья и, увлекая за собой, скрылся за первыми рядами деревьев. Это произошло так быстро, что происшествие завершилось прежде неторопливого появления головы сотника основного отряда манчжур, который поднимался на перевал следом за разведчиками.
Конники за конниками, повозки за повозками выезжали манчжуры к ложбине перевала. За ними понурой толпой семенили подгоняемые надсмотрщиками и обречённые на рабство пленники: женщины, дети и мужчины. Замыкали отряд пешие воины в стёганых халатах.
С вершины холма, скрытого кронами сосен, они были видны как на ладони, представлялись огромной змеёй, которая вползала в горловину из долины, оставляя позади дым пожаров разграбленного большого
