Та, к удивлению собеседников, улыбнулась.
– Понимаю. Вы хотите сказать, что все будет хорошо?
– Я хочу сказать, что все будет… как будет. Слишком большой шум и общественный резонанс. Город гудит, все требуют не просто наказания, а расправы. Если бы не те журналисты, репортеры, что оказались на месте происшествия, можно было бы как-то варьировать, выдвигать свои контраргументы, а в данном случае все настолько очевидно, настолько доказательно протии нас, что…
– Значит, на все воля Божия, – Надежда оставалась спокойной. – Если это действительно моя вина – я должна понести наказание. Если же меня, как вы предполагаете, подставили, чтобы расправиться с отцом, этот обман раскроется и наказаны будут настоящие виновники. Господь все расставит по местам, ничто тайное от Него не укроется.
– Вера, – Выкван удивленно вскинул глаза, – ты никогда не говорила о Боге…
– Я никогда не была в таких неприятных ситуациях. Мне жалко не себя, а отца и сестру, которая…
Она осеклась, снова чуть не выдав себя.
– Которая в монастыре? – усмехнулся адвокат. – Ваше волнение за отца понятно, а вот за сестрицу вашу волноваться нет оснований. Волноваться нужно не об этом: следствие фактически закончено, на днях состоится суд.
– Я знаю отца, как он сильно за все переживает. Сестра в монастыре, но тоже сильно волнуется. Жизнь преподнесла нам хороший урок. Думаю, после всего, что случилось, мы станем другими.
– Какими? – осторожно спросил Выкван.
– Ближе к Богу.
Он снова быстро взглянул на Надежду, пытаясь понять, откуда в той девушке, которую он считал Верой, произошла такая разительная перемена. Адвокат между тем закрыл свои бумаги и удалился, оставив Надежду и Выквана ненадолго вдвоем.
– Вера, – Выкван понизил голос, чтобы их разговор не услышал никто посторонний, – я знаю, кто сидит с тобой в той же камере. Тебе необходимо сохранить свою энергетику, которая есть, не растерять, не ослабить ее. Та женщина обладает силой, способной пробить твою защиту. Это нежелательно перед судом. Тебе нужны внутренние силы, чтобы все выдержать, не сломаться, не разрушиться духовно. Если это разрушение начнется – его уже ничем не остановишь. Я научу тебя, что нужно делать, чтобы защититься от нее. Это очень просто…
– Я знаю, – Надежда опустила голову, пряча улыбку, – я чувствую, какого она духа, и знаю, как защититься.
– Ты? Знаешь? – Выкван не переставал поражаться.
– Это действительно очень просто.
Надежда широко перекрестилась и посмотрела прямо в глаза Выквану.
– Господь и Крест Господень – самая надежная защита. Ничто не сокрушит этой силы.
Ничего не ответив, Выкван поднялся и тоже удалился вслед за адвокатом. Они ехали в машине, думая каждый о своем: адвокат – о том, как защититься в суде, Выкван – о странных, непостижимых даже для него переменах, происшедших в подсудимой.
– Не журись, Владислав, – адвокат похлопал Выквана по плечу, – после приговора народ успокоится, угомонится, не может ведь вся эта свистопляска продолжаться бесконечно. А там по амнистии вызволим Веру назад. К тому времени, надеюсь, про нее все забудут, появятся новые герои нашего времени.
– Да не журюсь я, – не сразу ответил Выкван, погруженный в свои мысли, – не могу только понять, как все…
– А что тут думать? «Шел, поскользнулся, упал, очнулся – гипс», – хохотнул тот, вспомнив кинокомедию. – Где такие деньги гуляют – там случиться может все, что угодно. А где наркотики – там вообще туши свет: беда неотвратима. Так и попалась наша девочка. Ты, кстати, узнавал, как там воспитательница? Есть шансы вытащить ее с того света?
– Ее состояние пока что стабильно тяжелое. Врачи не дают никаких гарантий. Говорят, что вся надежда на Бога. Все о Боге заговорили, даже хозяин. Просит возить его в храм аж за город, тихонько там стоит, чтобы никто не узнал, молится, даже плачет… Жалко
