Забудем про любовь и только привкус грусти с собою унесем в нирвану бытия, где ты — уже не ты, а я — уже не я… Забудем про любовь и лишь глаза опустим над тем, что было — пламя, а стало вдруг — зола… И, тихо улыбнувшись полузабытой страсти, полузабытой страсти, полусмешной напасти, почувствуем, как снова она нас обожгла. V Луна бела, как молоко, а сердце — очень далеко. Так далеко… Так далека твоя волшебная рука! Луна бела, как молоко, а сердце… Сердце — далеко, и бесконечно далека твоя волшебная рука… Луна сияет свысока. Таинствен лес, тиха река, и лунный свет — как молоко… А сердце — сердце далеко!.. VI Твой взгляд — как луч, что бьет в висок из черных недр ночных высот. Любимых уст пунцовый сок — уверен я — меня спасет. Пьянящих губ, медовых сот, любимых уст пунцовый сок меня спасет… Не засосет меня тоски сырой песок. Обрыв отчаянья высок, и все-таки меня спасет любимых уст пунцовый сок, когда вонзится мне в висок твой взгляд из недр ночных высот! VII И все-таки мы встретимся с тобой, невеста! Нареченная моя, отменится моя епитимья средь осени, ниспосланной судьбой, и ниспошлют весну мне небеса. Твоя душа, краса моя, горька. В душе моей темно, моя краса, и не найти на свете светляка, который бы вот так издалека в железной клетке, мне сдавившей грудь, вдруг озарил, как ты, мой рок и путь. Моей судьбою стань, моею будь! Забьет в граните скаредном родник, и щедро хлынут струи, чтобы всласть уста мои, которыми приник к нему я, пили снова нашу страсть. Невеста! Стань опять моей судьбой. Ты слышишь, нареченная моя: отменится моя епитимья и снова мы обнимемся с тобой. VIII Кругом — тома. Вокруг — тома. Собранья счастья и печали. Смеялись те, кто их писали? Нет, горевали. И весьма. Кругом тома. Одни тома.
