Итак, пингвиний караван бредет в одну из дальних стран. В какую — неизвестно, да и неинтересно. Зато уж в караване тьма дарований: черен, проворен, в тоге историка, Эдгаров Ворон с черепом (Йорика). Прорва пернатых в перьях и латах: Кречет и Кочет, Сыч, Козодой… Каждый лопочет, как заводной. Взять вот хотя бы арию Жабы или (вот баба-то!) ведьму из Макбета: веник ли, швабра — она впереди: «Абракадабра! Не подведи!..» Ведьма из «Макбета», Ворон, Баран, Кочет и Кречет, Сыч и Сизарь… Вот и явился наш караван в край, где певучи сосны, как встарь… Скачет над лесом всадник-луна. Облако вроде лошади ей. Квакает в луже Жаба одна. А на поляне — сонмы теней. Сонмы пингвинов дали обет в том, что пребудут немы, как мхи. Вот и выходит пингво-поэт, чтобы прочесть им пингво-стихи. Афиша Выступление, что было обещано пингвинам, дальновидно отменяется, дабы после не пришлось бы им, невинным, животами долго маяться. Еще одно выступление Другой пингвин залез на пень — поэт с гнильцою, но слащавый, поскольку на одну ступень он ближе был знаком со славой. Тряхнувши гривой,
