Под знаком Льва

Душа не дышит. Дух ослеп.
О склеп
сырого декабря,
где погребальным звоном
медь
поет о том, что все моря —
мои моря! — моя же Смерть.
Где логово твоей
тоски,
состарившей меня
вдвойне,
в тиски зажавшей мне
виски
и иссушившей песню
мне?

Алхимия какого мавра
расплавит в сердце этот лед
и слов каких абракадабра,
декабрь, обрушит
твой оплот?

Душа не дышит. Дух ослеп.
О склеп
сырого декабря,
где погребальным звоном
медь
поет о том, что все моря —
мои моря! — моя же Смерть

Вторая баллада о ненавистном, в коей подвергаются осмеянию вполне респектабельные вещи и явления и воздается хвала такому, что с «их» точки зрения смехотворно

Прощайте, все фальшивые кумиры:
стеклярус бриллиантовых подвесок
и золоченая зола алхимий,
бумажные цветы поддельной страсти
и крашеная белокурость Эльзы!

Колдуйте над ретортами Риторик,
дышите всласть метаном Метафизик,
ни грамма мне не нужно от Грамматик,
ни метра не приму от ваших Метрик.

Навек прощайте, показные страсти,
прощай, чистописанье чистогана!
Слезоточивые ужимки, чао!
Прощайте, феи морфио-Морфея?[36]

Адью, литературные притоны,
где недоумье высушенных мумий
и раболепье бесталанной черни
побито молью сохлых академий
в порочном круге дантовой геенны.

Я сыт банальностью стереотипа,
калькированной ленью тонких линий
и безупречным пеньем под сурдинку.
По мне бы нынче — грубостью Вийона
восславить непечатность плотской страсти!

Да здравствует экзотика смятенья,
пожар любви, землетрясенье сердца,
гармония случайности и риска —
так россыпь звезд на небе гармонична,
хотя и вдохновенно бессистемна.

Да здравствует случайность, чьи законы
подчинены влиянью тайных формул,
преобразующих толпу в сограждан…
Да здравствует нирвана… И сраженье!
Да здравствует и Жизнь и Смерть! Но смерть,
которая не выбирает жертву…

Баллада, написанная противуестественными диссонансами про естественные противуречия

I
Во славу всем сиятельным вселенным,