Под знаком Льва

Где саги, шпаги и клинки,
замысленные в несусветных
ночах на берегу тоски?
«Не дрейфь!
Ты в дрейфе, Грейфф!
Впотьмах.

Ты в штиле. Мели не избег ты.
Ты встал на якорь. Ты в гостях
У Друга», — мне промолвил Некто.

Искрометное ('Зачем ушли вы и в края какие...')

Зачем ушли вы и в края какие,
лесные гномы, феи, домовые?
Как вы плясали некогда!

И аргонавт себе представить мог ли,
чтоб вы, сирены нежные, умолкли?
Ах, как вы пели в древности!

Что делать ночью в море, в поле, если
растаяли и навсегда исчезли
вы в синих сумерках?

Сатиры, фавны, нимфы и ундины,
где ваши голоса и тамбурины?
Вы к нам вернетесь ли?

Ушли, сбежали, сгинули, пропали…
Не потому ли в наши дни в опале
звезда вечерняя?

Ариетта ('Гостеприимной полночи шелест...')

Гостеприимной полночи шелест
в летнем узоре листьев басонных —
мой сотоварищ по беспробудью
бдений бессонных!

Шорох и шелест в шелковых кронах:
в полночь впадает ветер вечерний.
Листья мерцают в свете созвездий,
в лунном свеченье.

Листья — как скрипки жадной надежды,
как упованья жаркое скерцо,
как отпеванье жизни никчемной…
Льется мне в сердце,
льется мне в сердце шелест и шорох
шелковых листьев, листьев басонных…
Ветер, собрат мой по беспробудью
бдений бессонных!

Ариетта ('Отдаются ветру...')

Отдаются ветру
светлые слова.
Их берет на веру
добрая молва.

Верно, в целом свете
не найдется сил
помешать, чтоб ветер
песню разносил.

И внимают люди,
словно детвора,
старым струнам лютни,