не издавая ни малейшего звука и держа меч наготове. Он был одет в кхитайскую куртку и шелковые штаны, приобретенные у торговца в пограничной деревне. Покамест все шло так, как он и рассчитывал. Во дворе шло такое разгульное веселье, что в неверном факельном свете никто и не заметил, как в некоторый момент под одним из львиных костюмов остался всего один человек. Прячась в густых тенях и укромных закоулках, Конан быстро проник внутрь дворца и теперь пробирался в самое сердце вражеской цитадели… Все чувства Конана были обострены до предела. Не в первый раз проникал он в жилище враждебно настроенного чародея. Воспоминания о жутких существах, встречавшихся ему в обителях колдунов, всплывали в его памяти. Если он в своей жизни чего-нибудь и боялся, так разве что сверхъестественных сил. Но воля и железное самообладание всякий раз оказывались сильнее первобытного страха. Вот и теперь он сумел превозмочь ужас и, не останавливаясь, продвигался вперед… Потом коридор разделился. Перед Конаном были две лестницы: одна — вверх, другая, смутно видимая в потемках, вела вниз. Конан начал спускаться по ней. Цепкая память надежно хранила план замка, выученный наизусть.
…Йо Ла-гу, один из Двухсот Ях Чиенга, в крайне скверном настроении развалился на скамье в подземелье под цитаделью Пайканга. Снаружи вовсю шел пир, на котором женская любовь и вино были равно доступны; ему же выпало в одиночестве сидеть здесь, внизу, карауля западных пленников, не стоивших, по его мнению, даже плевка. Чародей был способен держать человека в подвале годами, готовя его для каких-то магических штук. Зачем, интересно бы знать, — ведь простой налет на любую деревню мог доставить ему сколько угодно кхитайцев…
Ворча про себя, Йо Ла-гу приподнялся со своего скрипучего ложа — добыть еще вина из тайничка, ведомого ему одному. Латы на нем шуршали и звякали. Он успел протянуть руку к стенной нише, где прятались от постороннего взгляда бутылки… но это оказалось его последним сознательным движением. Чьи-то стальные пальцы сдавили и смяли его горло. Черная мгла затопила сознание, и Йо Ла-гу осел на пол безжизненной грудой. Конан с мрачной ухмылкой окинул взглядом дело своих рук. Наконец-то он добрался до врагов!.. Кровь тяжело ходила по жилам, рот сам собой щерился в зверином оскале…
Он расправился со стражником настолько тихо и быстро, что никто из узников, спавших в зарешеченных камерах, даже не пошевелился. Нагнувшись, Конан сдернул с пояса мертвого тюремщика большую связку ключей и стал примерять их один за другим к замку ближайшей камеры. Негромкое щелканье замка разбудило лежавшего внутри человека. Тот встряхнул головой и открыл глаза, оборачиваясь к двери, и ругательство замерло на его устах при виде странной фигуры, поворачивавшей ключ. Он изумленно вскочил, когда решетчатая дверь отворилась, и кинулся было вперед, но сразу остановился, ибо пламя стенного факела блеснуло на мече в правой руке незнакомца. Гигант жестом призвал его к молчанию. Потом поманил за собой. Выйдя на свет, узник пригляделся как следует, и глаза его округлились. Конан нахмурился, роясь в памяти, и наконец сказал:
— Лико из Хоршемиша! Ты, что ли?..
— Да, это я! — И сильные руки соединились в крепком пожатии.
— Клянусь белоснежными грудями Иштар, — продолжал узник, — вот уж кого я всего менее ожидал здесь увидеть, так это тебя, Конан! Ты привел сюда аквилонское войско, чтобы разделаться с чародеем? Или, быть может, орел принес тебя на спине?
— Ни то, ни другое, дружище Лико, — проворчал киммериец. — Я и вправду пришел совершить правый суд над желтомордой собакой… но я рассчитывал набрать войско прямо здесь. И, во имя Крома, я не ошибся! Когда мы с тобой были наемниками, помнится, в бою тебя нелегко было превзойти!
— Большинство сидящих здесь пленников — славные парни и рубаки что надо, — ответствовал Лико. — И надо ли говорить, что каждый спит и видит, как бы всадить меч в этих вероломных шакалов!
— Ну так и всадите. Вот ключи от подвалов: возьми их и выпусти своих людей. Оружейная — вон там, дальше по коридору. Вооружайтесь, и за дело! Отомстите за свои страдания и помогите спасти королеву Аквилонии… — И зловеще улыбнулся, заметив изумление на лице старого друга. — Понял теперь, какая нелегкая меня сюда занесла?.. Во дворе — толпа кхитайцев, среди них — наши союзники… Ну давай!
И киммериец исчез, точно призрак, растворившись во тьме. Лико принялся отпирать камеры и будить спящих товарищей. Одни сразу побежали в оружейную, другие занялись оставшимися замками. — Клянусь Митрой, варвар безумен, — бормотал Лико. — В одиночку пройти целый мир, чтобы вызволить женщину!..
Но в глазах его светилось искреннее восхищение.
X ЛОГОВО ЧАРОДЕЯ
Сыроватый каменный коридор привел Конана в громадный сводчатый зал. Квадратные плиты пола покрывала многолетняя пыль; неподвижная тишина казалась зловещей. Высокий потолок уходил в непроглядную мглу. Конан направился через зал к отверстию следующего коридора, черневшему в противоположной стене. Он ступал так осторожно, как будто каменные плиты могли вот-вот провалиться у него под ногами. И внезапно как будто удар грома эхом раскатился меж каменных стен. Страшный, нечеловеческий крик заставил Конана похолодеть. Свистнули в полете могучие крылья, и сверху, из темноты, точно ястреб на добычу, на него кинулась ужасная тварь. Варвар едва успел отскочить в сторону и тем избежать острых, как бритва, когтей на лапах чудовища. Одновременно его меч описал в воздухе сияющую дугу, и в оглушительное хлопанье крыльев вплелся жалобный вой. Темная зловонная кровь струей хлынула на пол: одна лапа монстра была отсечена по локоть.
Развернувшись в воздухе, злобное создание снова бросилось на киммерийца. На этот раз Конан не двинулся с места. Перед ним была та самая тварь, что много месяцев назад унесла прочь Зенобию. Он знал: даже покалеченное, чудовище было способно с легкостью разорвать его в клочья. Конана мог спасти лишь один-единственный безошибочный удар в какой-нибудь жизненный центр…
Развернув крылья, тварь набрала высоту и стрелой кинулась вниз. Конан пригнулся в самый последний миг — когти уцелевшей лапы раскроили рубаху на его спине — и вложил всю свою силу в бешеный вспарывающий удар. Крик демона оборвался мучительным всхлипом. Крылатое черное тело рухнуло на каменный пол. Конан как следует уперся ногами и не без усилия высвободил глубоко засевший клинок. Волосы киммерийца слиплись от пота, по спине текла кровь из глубоких борозд, оставленных когтями чудовища, но в голубых глазах неугасимо горел огонь мести. Он быстро пересек зал и углубился в следующий коридор, а уничтоженный демон недвижно лежал в бурой луже, вперив слепые желтые глаза в породивший его мрак…
Коридор, в который вступил Конан, оказался короток и прям. Впереди виднелась каменная дверь; ее сплошь покрывали таинственные знаки, что были в ходу у магов Кхитая. «Должно быть, — подумалось Конану, — это и есть Туннель Смерти, ведущий в личные покои чародея…» Там, за каменной дверью, прятался его враг. Глаза Конана хищно блестели в потемках, рука, готовая к отмщению, стискивала рукоять меча. И вдруг тьма сменилась ослепительным светом! Прямо из пола с адским ревом взвилось алое пламя! Жадные языки облизали потолок и потекли навстречу Конану, грозя сжечь его живьем. Раскаленная смерть дышала ему в лицо, одежда на груди и руках начала тлеть. Пот потек но лицу. Он смахнул его тыльной стороной ладони… и кожу царапнул металл. Кольцо Рахамона! Он успел совершенно позабыть про него. Сможет ли оно поспорить с могуществом желтого колдуна?..
Он взмахнул рукой с надетым кольцом, пронеся ее сквозь само пламя. Удар, подобный грому тысячи цимбалов, потряс каменные стены. Языки пламени со звоном осыпались на пол, точно осколки разбитого стекла. А те, что не разбились, застыли, неожиданно отвердев и остыв, — бессильные изваяния зла. Конан могучим прыжком перелетел через окаменевший огонь и побежал к каменной двери, чувствуя себя непобедимым. Ничто не сможет остановить его! Подняв руку с волшебным кольцом, он занес ее для удара… Зенобия дрожала от холода, распростертая на каменном алтаре. Нежные руки тщетно силились вывернуться из тяжелых оков, прочная цепь, державшая ноги, тянулась к кольцу, вделанному в пол. Ее мучитель суетился поблизости, у длинного темного стола, заставленного магическими приспособлениями, ларчиками и фиалами, заваленного свитками тронутых гнилью пергаментов. Из-под надвинутого капюшона мага торчала жидкая борода…
Потолок обширной комнаты был так высок, что Зенобия никак не могла его рассмотреть. Надеяться
