сержусь, все почти прошло! Но я хочу повторить, если ты сам не против! Это самая незабываемая ночь в моей жизни! Кстати, только не смейся, я купила тебе новый кнут! Ага, купила. Классный! Не, не кожаный, а из шелка… Ну, правильно, чтобы не так больно! Ты прелесть, Мишо! Я хочу тебя! Целую!
Он позвонил, узнать о результатах анализов. Они были отрицательными. В эту ночь он спал без пижамы и на розовых простынях. Шелковый кнут оказался тоже розового цвета. Но он не пригодился. Сказать по правде, слово «спать» тоже годилось для той ночи очень условно.
— Детка, у тебя есть аспирин? — с порога спросил Мишель. — Голова побаливает.
— Есть кое-что получше, — загадочно усмехнулась Арлет и угостила его какой-то розоватой таблеткой.
Он запил таблетку шампанским и расхохотался: жизнь прекрасна! Как же он раньше не замечал, что она так прекрасна?
Утром, прямо в постели выписывая чек, он почувствовал некоторый озноб и легкое головокружение.
— Бедненький, — сонно посочувствовала ему Арлет. — Это с непривычки. Проглоти еще одно «колесико».
— Что это за препарат? — поинтересовался Мишель, снова ощутив невероятный прилив энергии. — Я попрошу своего врача выписать рецепт.
— Это для спортсменов. Только я забыла название. — На розовых простынях она напоминала большую белую разнежившуюся кошку. — Чувствуешь себя чемпионом?
— Как никогда в жизни!
— Иди и побеждай, мой чемпион!
Через пару часов он с блеском выиграл у Эрма это запутанное, затянувшееся дело и уже сам предложил в знак примирения пропустить по аперитиву перед обедом.
— Ну и как тебе та цыпочка? Та блондинка в розовом, — напомнил Эрма. Вне здания суда они давно были на «ты».
— Большая оригиналка.
В кармане Мишеля зазвонил мобильный.
— Ты в Марселе? — спросила Полин.
— Допустим. — Мишель чувствовал себя мерзавцем, очаровательным мерзавцем и победителем.
— Дело в том, что Эдит вернулась из Нью-Йорка, и мы не знаем, ждать ли тебя сегодня или Бернар может попрощаться с тобой по телефону? — на одном дыхании произнесла жена.
Какое счастье! — возликовал Мишель. Значит, уже сегодня он не увидит ни кукушонка, ни его наглой мамаши! Можно смело возвращаться домой, все будет как прежде!
— Завтра! — тем не менее сказал он, решив перезвонить чуть позже, чтобы убедиться, что они ушли и путь свободен. — Все завтра!
Жена молча повесила трубку.
— Что завтра? — полюбопытствовал Эрма.
— Все! Все завтра. Эх, старина! Жизнь только начинается. Какой счастливый сегодня день! Я — победитель!
— Рад за тебя, — хмыкнул тот. — Знай я раньше, что ты будешь радоваться, как щенок, нарочно б проиграл тебе это дело.
Они выпили еще по одной, перекурили, снова выпили, и Мишель позвонил домой.
— Эти ушли? — без всяких предисловий спросил он.
— Ушли, — ответила жена.
От чувства свободы сердце заколотилось как бешеное.
— Значит, так, — Мишель посмотрел на часы, — к семи я буду дома! Я люблю тебя!
Это самый счастливый день в моей жизни, радовался Мишель. Я чемпион! Я победил всех! «Иди и побеждай», — сказала Арлет. И я победил! Славная она бабенка, надо бы послать ей цветы. Или заехать и поблагодарить глаза в глаза?
Он заехал. И поблагодарил, запив шампанским еще одну «чемпионскую» таблетку. Вполне понятно, что домой он попал не в семь, а в начале одиннадцатого. С цветами, шампанским и громко стучащим от полноты жизни счастливым сердцем. Весь мир лежал у его ног! Окна гостиной были освещены. Полин ждет меня, как же я соскучился! Ему казалось, что никогда в жизни он не любил жену так сильно, как в эти минуты.
— Полин! Я пришел! — закричал он, переступая порог. — Это я! Слышишь, я!
— Добрый вечер, мсье Сарди, — сказала мадам Сифиз из гостиной. Она стояла на коленях и губкой замывала какую-то длинную темную полосу на ковре. Из ведра вздымалась белоснежная пена.
— Мадам Сифиз? Что это? Что вы делаете? Где Полин?
— Успокойтесь, мсье. Сядьте. — Она тяжело поднялась с колен, а Мишель машинально опустился в кресло. Стук сердца гулко отдавался в висках. — Мы ждали вас из Марселя только завтра, мсье.
— Где моя жена? Где мой сын? Что вы здесь делаете?
— Селестен в своей комнате. Мадам Сарди вызвала меня, потому что он боялся оставаться один. И нужно было убрать…
— Один? Почему один? Где моя жена? Что вы от меня скрываете?
— У вашей жены случился выкидыш, и ее увезла «скорая». Я пытаюсь убрать кровь с ковра. — Она показала на темную полосу.
— Кровь?
Стук сердца вдруг превратился в чугунные щупальца, яростно стиснувшие его голову и весь организм.
— У нее внезапно открылось кровотечение. Селестен боится крови.
— Кровь… — Щупальца сжимали все сильнее. Сердце рвалось наружу, чтобы убежать от нестерпимой, горящей боли. — Выкидыш? — Мишель застонал, чувствуя, как вместе с болью накатывается темнота, а в темноте кадрами полузабытого фильма вспыхивают картинки: Полин пьет большими глотками вино и рассказывает про Эдит. Та в темноте впивается зубами в его ладонь. Кукушонок мямлит: «Простите, мсье Сарди, я не знал». Арлет кричит: «Пожалуйста, не надо!» — и опрокидывается на спину…
— Полин была беременна? Почему она мне ничего не сказала? — разрывая темноту, крикнул Мишель. Но темнота наваливалась тяжелой, сверхъестественной болью, она была заодно с этими чугунными щупальцами, с этим огнем, раздирающим его голову и кишки…
— Гипертонический криз, мсье, — сказал врач «скорой». — Вы еще очень молоды, мсье, вам нужно поберечь себя. Надеюсь, у вас хорошая страховка, мсье? Я бы советовал полежать в стационаре, пройти обследование. Кстати, вы не принимаете транквилизаторы? Передозировка чревата очень серьезными последствиями.
Он лежал в палате и старался заставить себя не вспоминать вчерашние испуганные глаза Селестена: «Папочка! А как же я? Вы оба меня бросаете!». Мокрые, страдающие глаза с длинными ресницами. Глаза Полин… Ужасно! Ужасно! Ужасно! И все из-за этой гадины Эдит! Это она вторглась в их семью, соблазняла, изводила Мишеля, подкинула своего очкастого кукушонка, из-за которого ему пришлось бежать из дома! Это все она! Из-за нее у них с Полин опять не родится девочка… Надо бы как-то утешить жену, но ведь у нее тоже, наверное, отобрали в больнице мобильный. Но почему она ему не сказала, что беременна? Почему? А вдруг? Нет, лучше не думать об этом. Но все-таки вдруг у нее кто-то есть? И она была беременна не от него?
— Почему ты мне не сказала? — сразу же спросил он, едва Полин появилась в его палате. В тот же день, ближе к вечеру. Бледная и еще более спокойная, чем обычно.
— Я сама не знала. Думала — так, задержка. У меня бывает и по две, и по три недели. Ты же знаешь. Как ты сам?
— Ты сбежала из больницы?
Она пожала плечами.
— Все обошлось. Не было большой нужды оставаться. Ты как себя чувствуешь?
— Паршиво, если честно.
Они помолчали.
