Вот…
И окольцованная сирота вспоминает, что именно так лишил ее невинности механик, пропахший бензином и маслом, лишил дважды на заднем сиденье автомобиля.
А Ральф не унимается и переходит в новую фазу.
И окольцованная сирота делает то, что так нравилось рекламному агенту, делает старательно, изобретательно и долго, чтобы войти во вкус.
Но вот неуемный могильный ковбой, наконец-то содрогаясь и вибрируя, доводит сеанс порнографических воспоминаний до логического и физиологического сладостного финиша.
Вот…
Вот…
Вот…
Диана вскрикнула от полученного удовольствия.
Вот…
Вот…
Диана угомонилась и расслабилась.
Теперь у нее была альтернатива.
Если супруг завтра ровно в полночь не придет, то его успешно заменит воображаемый могильный ковбой.
И еще самоудовлетворенная жена подумала, что кладбищенский Ральф, наверное, все-таки лучше Ральфа-призрака…
Часть вторая. Сложная операция
1. Скучная неделя
Для осчастливленной скоропалительным браком Дианы, владелицы чудесного замка, началась обыкновенная супружеская жизнь.
Томас Джон Крейг-младший был верен себе и упорно придерживался давно выработанных правил.
Жена не должна слишком досаждать мужу.
Муж предоставляет жене абсолютную свободу в заранее оговоренных границах.
Территория крепости вполне соответствовала этому кодексу.
Молодой особе пришлось мириться с принципами пожилого джентльмена.
Встречались за прекрасно сбалансированным завтраком, сбалансированным по калориям, витаминам, жирам, углеводам и белкам.
Встречались за обедом — не менее сбалансированным.
Встречались за ужином.
Почему-то все блюда, приготовленные супругом, теряли во вкусе и своеобразии.
Но пожилой джентльмен по-прежнему держал инициативу в своих руках.
И на кухне.
И в спальне.
Томас, ее Томас, нисколечко не изменившийся ни после первой брачной ночи, ни после второй, ни после третьей, приглашал выспавшуюся супругу к столу звуком кухонного гонга.
Поедая нашинкованную витаминность, Диана старалась не вспоминать прошедшую ночь.
Полночные куранты башенных часов, навевающих грусть.
Явление исполнительного супруга, без опоздания.
Осточертевшую ночную рубашку стареющего мужа и надетый еще за дверью презерватив.
С каждым новым половым актом, ничем не отличающимся от предыдущего — ни ритмом, ни скоростью, ни продолжительностью…
С каждой последующей фрикцией Диане почему-то казалось, что бедный Томас, ее Томас неотвратимо стареет, стареет и стареет.
В его всегда уверенных и спокойных глазах, мутновато отражающих свет настенного хрустального бра, мелькало что-то, похожее на отчаяние.
Пожилой джентльмен то ли боялся несвоевременной смерти на теле молодой супруги, то ли опасался, что никогда не закончит это монотонное и невдохновенное, безрадостное действо.
На обед, как и прочие трапезы, собственноручно приготовленный по всем правилам здорового, полноценного, научного питания, Томас, ее Томас звал жену также серебряным гонгом.
Между обедом и ужином Диана, предоставленная самой себе, успевала наиграться в кухне с предметами своей давней мечты.
Включала.
Смотрела.
Слушала.
Оценивала.
Выключала.
И так по многу раз на дню.
Но самое удивительное было то, что, имея полный набор встроенной техники:
Навороченную микроволновку…
Плазменный телевизор диагональю в пятьдесят дюймов…
Стиральную машину с долгосрочной памятью…
Посудомоечное чудо…
Магический агрегат, превращающий ароматные зерна сорта арабика в пенистое капуччино, а крупнолистный цейлонский час с типсами — в крепкий нектар…
Самое удивительно было то, что Диана тосковала по регулярному посещению бытового отдела супермаркета и привычному листанию глянцевого каталога.
Вместо шатания по магазину и просматривания страниц с фотографиями новых моделей хозяйку замка ожидал ужин.
А потом — как по строгому расписанию.
Полночные куранты башенных часов, навевающих грусть.
Явление исполнительного супруга, без опоздания.
Осточертевшая ночная рубашка стареющего мужа и надетый еще за дверью презерватив.
И половой акт, больше напоминающий банальное и давно наскучившее занятие…
Чтобы не разразиться неуместным смешком и не выпалить что-нибудь излишне задорное и обидное, Диана с раздвинутыми ногами и руками, привязанными к медным кольцам, представляла себе, как из настенного зеркала выглядывает призрак утонувшего Ральфа.
Тому причиталась древняя старуха, цепляющаяся за каждый лишний год никчемной жизни.
Ей — пожилой джентльмен неопределенного возраста.
Наверное, юный Ральф отымел бы свою развалину гораздо активней и вдохновенней, чем тип в ночной рубашке.
Как, впрочем, и тезка призрака, могильный психоаналитик.
Диана блаженно постанывала, чтобы хотя бы фальшивым оргазмом поддержать репутацию мужа.
Эх, почему она не догадалась отдаться кладбищенскому мачо прямо на свежевымытой гранитной плите?
С Томаса, ее Томаса нисколечко бы не убыло.
