сказал:
— Есть другой способ справиться с Терри. Можно обратить против него его же собственное оружие.
— Как?
— Дискредитировать его. Выступить с публичным обвинением.
— Я не знаю, в чем его обвинить.
— Зато я знаю.
— И ты мне поможешь?
— Возможно.
— В обмен на что?
Джон минуту подумал. Он не видел причин, почему бы ему не работать на обоих — на себя и на нее.
— В обмен на твою версию этой истории.
Он тут же пожалел, что произнес эти слова. Ее глаза чуть-чуть расширились.
— Ты же сказал, что не будешь в это лезть.
— Не буду без твоего разрешения.
Она направилась к двери.
— Лили!
— Я предпочитаю доказывать злой умысел, — ответила она и ушла.
Вторник Поппи провела спокойно, отчасти благодаря погоде: в холодные, ненастные дни большинство ее клиентов сидело дома. Затишье было связано и с тем, что почти прекратились звонки по поводу газетных публикаций. Это нисколько не удивляло Поппи. Делать из Лили виновницу скандала было просто смешно. Все в городе это понимали. Лили Блейк неуравновешенна? Это была последняя ложь, с точки зрения местных жителей лишившая газетную историю всякого правдоподобия. Поппи полагала, что прессе об этом известно.
Разумеется, были еще отдельные звонки — реакция на последний поворот скандала. Ближе к вечеру позвонила библиотекарша Лейк-Генри, Лейла Хиггинс, которая видела около редакции «Озерных новостей» машину с массачусетскими номерами.
Поппи поняла, чья это машина, но никак не могла сообразить, что ее сестре понадобилось в редакции. Поэтому она позвонила Киплингу:
— У тебя была гостья.
Голос Джона звучал раздраженно:
— Откуда ты знаешь?
— Мне позвонили и сказали про машину. Зачем она приезжала?
— Хотела сказать «привет», — пробормотал он.
— Тебе? Рассказывай.
— Ей было скучно.
— И она сочла, что у тебя веселее?
— Задай этот вопрос своей сестре.
— И задам, — ответила Поппи и повесила трубку, удивляясь, что за муха его укусила.
Лили сидела на своем причале. На ней был шарф, шерстяная шапочка, теплая куртка, туристические ботинки и перчатки. Туман рассеялся еще до захода солнца, и она успела полюбоваться закатом. Воздух был сухим и холодным, но ночь была прекрасна.
Лили заметила на озере какое-то движение, и сначала ей показалось, что это птица. Она задержала дыхание и прислушалась — нет, это было каноэ, ритмичные гребки слышались все более явственно. Метрах в десяти от нее удары весла по воде затихли, и каноэ по инерции заскользило к причалу.
— Я прочел твои мысли на расстоянии, — сказал Джон. — Залезай.
Едва она села в каноэ, Джон направил его в ту сторону, откуда приплыл.
— Куда мы? — спросила Лили.
— Смотреть на моих гагар. Они скоро улетят. Мне недолго осталось навещать их. Не замерзнешь?
Она обернулась. Он был в джинсах, футболке и расстегнутой жилетке. Ни шапки, ни перчаток.
— Перчатками делиться не стану, — заявила Лили.
Джон широко взмахивал веслом, каноэ двигалось легко и бесшумно. Лили подняла голову, вдохнула ночной воздух и улыбнулась. Как бы она ни любила Бостон, ничего подобного там нет. За последние шестнадцать лет она наведывалась сюда лишь изредка и всегда бывала занята. Ее поразило, как она могла лишать себя отдыха на озере.
Они миновали горстку маленьких островов, а потом Джон перестал грести, позволив каноэ свободно скользить к следующему острову, поросшему соснами. Наконец каноэ остановилось.
Берег озера был покрыт зарослями невысокого кустарника.
— Гнездо здесь, — шепотом сказал Джон. — Самец выбрал место в конце апреля. Его подруга прилетела в середине мая. К середине июня здесь было два яйца.
— Как ты смог сфотографировать яйца, не спугнув птиц? — прошептала она в ответ.
— Тут нужна осторожность и хороший телеобъектив. Я просидел три часа, дожидаясь, пока один из родителей начнет сменять другого.
На острове послышалось движение. Две птицы, одна за другой, заскользили в лучах лунного света. Затем появились третья и четвертая.
Лили затаила дыхание.
— Двое первых — родители, сзади птенцы.
— Птенцы почти такие же большие, как родители.
— Они быстро растут, — ответил Джон.
Гагары удалялись от острова. Одна из птиц издала долгий, оборвавшийся на низкой ноте крик.
— Погоди, — прошептал Джон.
С восточной стороны прозвучал ответный крик.
— С соседнего озера, — шепнул Джон.
Гагара с озера Генри крикнула снова. Едва замер ее крик, как долетел ответ издалека, с востока. Почти десять минут птицы перекликались друг с другом. Лили доводилось слышать ночные крики гагар, но никогда — в такой близи.
Когда вновь наступила тишина, Лили вздохнула. Пока птицы не скрылись из виду, Джон сидел не шелохнувшись. Потом, не говоря ни слова, поднял весло и ловко развернул каноэ. На обратном пути Лили сделалось грустно. Красота ночи, озеро и гагары казались ей великолепным, искусно сотканным гобеленом. А ее жизнь — жизнь, в которую Джон возвращал ее теперь, — тонкой ниточкой. Лили почувствовала себя совсем жалкой и одинокой.
У ее причала Джон первым вылез из каноэ, привязал лодку и протянул Лили руку. На причале Лили собиралась поблагодарить его и попрощаться, но он мягко обвил рукой ее талию и повел к дому. Рука была нежной, надежной. Дружеской.
У ступенек веранды Лили обернулась.
— С-с-спасибо, — произнесла она, презирая себя за то, что нервничает. Но она никак не могла понять, чего от него ждать и можно ли ему верить, кто он, настоящий друг или враг.
— Тебе спасибо, — ответил он. — Обычно я плаваю один. Это было прекрасно.
Он коснулся ее щеки и повернулся, чтобы идти. Но от этого прикосновения она почувствовала нечто — некую связь с Джоном, возможно, зарождающееся доверие. А может, она обманывала себя, выдавала желаемое за действительное.
Глава шестая
