может продлиться их встреча — сегодня, завтра, в будущем…
Кивая в знак согласия и автоматически отвечая хормейстеру, Джон постарался припомнить, когда же еще он задумывался хотя бы о своем собственном будущем, не говоря уж о том будущем, которое он мог бы разделить с кем-нибудь еще. До сегодняшнего дня ему было достаточно просто жить настоящим, изо всех сил стараясь не думать о прошлом, и надеяться, что когда-нибудь его боль пройдет. Конечно, сейчас, через три года, он редко чувствует ее с такой остротой и горечью, но эта боль — глубокая и привычная — по- прежнему с ним, он даже почти готов полюбить ее. Однако сейчас, когда слово «будущее» звенело у него в ушах, он испытывал боль другого сорта. Так, бывает, болит затекшая рука или нога. Неприятное ощущение. Очень неприятное. Однако в то же время в его теперешнем состоянии было и много приятного. Очень даже много: столько, что он и перечислить бы сразу не смог. И, что самое удивительное, похоже, что приятного становится с каждым днем все больше.
А лучше всего на свете было — Джон понял это полтора часа спустя — смотреть на Мэгги Эдейр. Ему нравилось просто смотреть на нее почти так же, как нравилось держать ее в руках, прикасаться к ее коже, целовать ее губы, вдыхать ее запах, ощущать ее вкус…
— Ты ни за что не угадаешь, что только что случилось со мной, — быстро сказал он, обращаясь к Мэгги, после того как поприветствовал девочек. Удивительно, что Джон вообще обратил на них внимание. Он ни за что бы этого не сделал, если бы не Энди, которая первой увидела его и закричала, что они здесь. Как будто он мог их не заметить — волосы Мэгги, как маяк, приковали его взгляд, едва он вышел на церковное крыльцо и огляделся по сторонам.
Мэгги, широко расставив босые ноги, стояла в центре качелей, а две девочки сидели по краям. Мэгги скинула темно-синий пиджак, который так подходил к ее юбке, и, когда она раскачивалась в такт движению доски, край юбки то опускался, то поднимался, открывая бедра.
— Почему же, я наверняка угадаю. — Она перенесла тяжесть с одной ноги на другую, и он поразился изяществу ее фигуры. — Элвин пригласил тебя петь в нашем хоре.
Энди соскочила с качелей; Мэгги выпрямила правую ногу и согнула левую. Джон проглотил слюну.
— Ты будешь петь соло в воскресенье, — добавила Мэгги, раскачивая доску, при этом ее ноги продолжили свое волнующее движение.
Джон сжал руки в карманах — подальше от греха — дай им волю, они тут же схватят ее и стащат вниз. Стащат вниз и прижмут к нему, чтобы он мог ласкать ее, целовать, делать все, что только может делать мужчина с женщиной.
Не обращая внимания на то, что творилось с ним, Мэгги улыбнулась.
— Да? Я правильно угадала?
Он кивнул.
— А ты… — Ему вновь пришлось откашляться, — а ты придешь завтра вечером на репетицию?
— Конечно, приду, — и Мэгги обратилась к девочкам. — Теперь качайтесь без меня. Я спрыгиваю.
Джон выдернул руки из карманов и, обняв Мэгги, спустил на землю раньше, чем она успела спрыгнуть. Ухватившись руками за его запястья, она приземлилась прямо перед ним. Непонятно было — то ли она хочет защититься, оттолкнуть его, то ли, наоборот, хочет обнять. Ее глаза были расширены, в них плясали искорки смеха и… что-то еще, совсем иное. Сердце рвалось у него из груди, казалось, оно гонит кровь с такой силой, что та вот-вот хлынет у него из горла.
Он слегка потянул Мэгги к себе. Над ее ухом маленький завиток трепыхался от ветра. Джон попытался задержать дыхание на вдохе, но у него ничего не вышло и он выдохнул. Она тоже вздохнула, а потом облизала губы кончиком языка.
Ему хотелось поцеловать ее — никогда в жизни он ничего не желал так страстно. Он хотел прижать к себе ее тело, которое манило, звало, готово было принять его. И, глядя на ее раскрасневшиеся щеки, на разгорающееся пламя в ее глазах, Джон понял, что и она испытывает те же чувства — и столь же сильные, что и он.
Он может… Нет, он должен… Что, если… На секунду он прикрыл глаза. Нет, это слишком рискованно! Ему стало больно от этой мысли.
Когда он снова открыл глаза, Мэгги все еще смотрела ему прямо в лицо, но что-то в ее взгляде изменилось — теперь ему недоставало тепла. Некоторое время они смотрели друг на друга, испытывая все больший дискомфорт, потом она с тихим возгласом оторвала руки. Под его внимательным, пронизывающим взглядом она отвела глаза, но еще раньше Джон успел заметить, что в них не осталось ни следа от тех страстных эмоций, которые он видел в них всего лишь мгновением раньше.
— Нам пора идти, Джули, — сказала Мэгги, опираясь на плечо дочери и надевая свои туфли.
— Нет, — Джон все никак не мог совладать со своим голосом. — Я думал… Может быть, пообедаем где-нибудь вместе? Вчетвером.
Мэгги повернулась к нему. Улыбка ее была холодна. Ее длинные, словно позолоченные ресницы скрывали выражение ее глаз.
— Я думаю, не стоит, — ответила она и присела на корточки, чтобы попрощаться с Энди. Ветер трепал ее юбку. Она обняла Энди, и девочка крепко обняла ее в ответ.
— Пока, крошка, — сказала Мэгги. — До встречи!
Не произнеся больше ни слова и лишь мимоходом взглянув на Джона, она взяла за руку Джолин, перешагнула низкий заборчик, отделявший детскую площадку от дороги, и направилась к своему джипу, стоявшему неподалеку.
Ее шаги отдавались у Джона в ушах словно короткие злобные слова отказа. Они как стрелы били прямо в него. Что он такого сделал? Или сказал что-то не то? Или, может быть, наоборот, чего-то не сделал, не сказал. Женщины! Кто их поймет?
По дороге домой Джон твердо решил забыть, хотя бы до сегодняшнего вечера, о женщинах вообще и о Мэгги Эдейр, в частности. А если удастся, то не вспоминать о них и до конца жизни.
Тем не менее в этот же день после обеда Джону пришлось проехать мимо ее дома. У него была на это веская причина — ему нужно было посетить самого старого из пациентов, доставшихся Джону от доктора Блейна, жившего всего в миле от Мэгги. Так что Джон мог поехать по дороге, которая вела мимо дома Мэгги. Впрочем, с тем же успехом он мог выбрать какую-нибудь другую дорогу.
Он увидел ее — она скакала на гнедой лошади, ее волосы развевались по ветру. Сердце его замерло, он съехал с дороги и остановился на обочине. Джон еще долго сидел в машине, хотя гнедая лошадь и Мэгги на ней давно уже скрылись из виду. Ему было очень больно, но это была новая, совершенно незнакомая боль. От этой боли, он это знал, было лекарство — очень редкое лекарство, на котором крупными, жирными буквами было написано — «Мэгги Эдейр». Но если у него так кружится голова даже от малейшей капли этого лекарства, то большая доза, наверное, сделает его зависимым на всю жизнь?
Джон сидел в машине, откинувшись на спинку сиденья и положив руки на руль. В этот момент он снова увидел вдалеке Мэгги — Медальон перемахнула через изгородь, и она перевела ее на шаг. Джон проводил их взглядом до конюшни. Они скрылись в здании, и у Джона появилось чувство, словно его бросили, оставили здесь одного, отняли у него что-то очень хорошее и важное.
Будет ли Мэгги тем человеком, который станет неотъемлемой частью его самого, согреет его дом, наполнит теплом его жизнь, даст ему все то, чего не было у него так долго?
Есть ли у них будущее?
Он не был уверен, что может предложить ей это, не был уверен и в том, что она согласится разделить с ним будущее. Потому что у него было то, что она вряд ли захочет принять — прошлое, которое уже нельзя изменить.
7
В понедельник на вечерней репетиции хора Мэгги молила Бога о том, чтобы никто не заметил, как
