Но он также знал, что у его матери такой возможности нет.
Тут он встряхнул головой, желая отвлечься от переживаний того времени, и встал с камня, собираясь уйти.
Легкий туман поднимался над прудом, открывая мерцающую водную гладь. Ива склонила над водой свои ветви, листва на них уже начинала желтеть. Отчего-то Джону вдруг стало очень легко, когда он увидел утку, медленно скользящую по неподвижной поверхности воды. Жизнь продолжалась.
Это мог бы быть красивейший уголок, если бы кто-нибудь заботился о нем. Однако за всю жизнь Джона этим никто не занимался.
Пока он жив, этим никто не займется.
Он регулярно платил налоги, в остальном же полностью забросил этот дом и участок земли вокруг него.
Возможно, когда-нибудь Энди захочет его продать. Возможно, когда-нибудь она получит за него кучу денег. Но не он. Какие бы деньги ни принес этот дом, они будут для него грязными, неприкасаемыми. Может быть, с его смертью этот позор будет смыт.
Он не думал, что когда-нибудь снова вернется сюда.
Медленной трусцой пустился он в долгий обратный путь, и перед глазами его стояли пустые поля, по которым проскакала вдруг женщина на красном коне. Его черная грива и хвост развевались на ветру, а ее длинные рыжие волосы вихрем взмыли над ее головой, когда она стрелой пустилась к дому, над которым поднималась струйка дыма из невредимой трубы.
Джон тряхнул головой. Наваждение. Такого не могло быть. Такого никогда не будет.
Мэгги тоже не спалось в эту ночь.
Лицо Джона стояло у нее перед глазами, а в ушах звучал его голос. Она проснулась гораздо раньше обычного, и его образ все еще был с ней.
Она сказала себе твердо, что у нее нет времени на такую ерунду, и все субботнее утро занималась уборкой и сажала луковицы, чтобы они расцвели весной. Днем у нее были уроки верховой езды. Ночью же повторилось то, что было накануне: бессонница долго мучила ее, а когда ей удалось задремать, ей снова приснился Джон.
Но вот в воскресенье она стояла восхищенная и слушала, как возносился к церковным сводам его сильный баритон. Она едва дышала. Даже когда его соло закончилось, и она вместе со всеми подхватила припев, единственный голос, который она слышала, был его. Но его вызвали к пациенту посреди службы, и без его голоса пение звучало пресно для Мэгги.
Они с Джолин ушли из церкви сразу же после службы, а в понедельник, когда она уже собралась было ехать на занятия хора, ее подлая машина снова не завелась! Мэгги ничего не оставалось, как, сжав зубы, звонить в мастерскую. Это не было первое пропущенное ею занятие, но Мэгги ужасно разозлилась, потому что, хотя она не до конца отдавала себе отчет в силе этого желания, ей до боли, безумно хотелось увидеть Джона, услышать, как он поет.
Всю следующую неделю единственный голос, звучавший в ее ушах, был голос Джона, во сне и наяву. Она подсознательно слышала его всякий раз, как Джолин упоминала Энди, что она последнее время делала через слово. Похоже, девочек теперь водой не разольешь.
Она слышала его в звуке ветра, когда бешено скакала на Медальоне, надеясь оставить голос позади. Он слышался ей в одиноком крике гагары на Рыбацком озере, когда на него опускался ночной туман. Наконец она сказала себе: «Позвони ему! Не строй из себя недотрогу. Просто возьми и позвони ему».
Она уже потянулась было к телефонной трубке, но потом решительно отдернула руку. Никогда в жизни не гонялась она за мужчиной и в этот раз не станет. С какой стати, ведь он сказал, что позвонит, и не позвонил. Сказал: «Увидимся», — но этого не случилось. Было совершенно ясно, что он не испытывал такой болезненной потребности в ней, какую она испытывала в нем.
Наутро, в субботу, она сдалась на просьбы Джули, чтобы сестрам позволили поужинать вместе и чтобы Энди осталась у них с ночевкой.
— Ладно, — сказала Мэгги. — Если ее папа не против, то и я согласна.
Джолин сообщила, что он не против и может завезти ее в любое время днем и потом забрать в воскресенье в церкви.
Отличное решение. Впредь она будет обращаться к нему — да и думать о нем — как к «папе Энди». Так она сможет скорее выкинуть его из головы. За шесть лет, прошедших со времени ее развода, у нее были романы, но ни один мужчина не пробудил у нее такого сильного чувства. Может, поэтому эти связи и были такими непродолжительными. Похоже, от нынешней истории она так скоро не оправится. И тем не менее ей предстоит это сделать. «С этим покончено», — решила она.
Джон привез Энди примерно в два, когда Мэгги чистила Призрака. Она махнула ему рукой, и он уехал. Мэгги не показалось, чтобы он был разочарован так же, как она. Они могли бы перекинуться хотя бы парой слов! Энди еще подлила масла в огонь, сказав, что ее папа едет играть в гольф с другим доктором. Зная, что миссис Виздом обычно отпрашивается на выходные, Мэгги была совершенно уверена, что Джон рад был сегодня переложить на кого-нибудь заботу о дочери. Однако ближе к вечеру, когда она готовила угли для жарки мяса, Джон приехал снова.
Мэгги прервала свое занятие и подняла на него глаза. Похоже, он недавно принимал душ. Она могла поклясться, хотя он и стоял от нее на некотором расстоянии, что волосы его были еще влажными, а лицо — свежевыбрито. Она еле удержалась, чтобы не погладить его по щеке. Ей пришло в голову, что если бы он пользовался лосьоном после бритья, то его запах так же волновал бы ее. Все в этом мужчине сводило ее с ума!
Вот такого парня представлял себе, должно быть, Леви Страус, когда изобретал джинсы: темно-синий джемпер от «Майами Долфинс» с закатанными рукавами, открывающими тугие мышцы, коричневая вставка, подчеркивающая ширину плеч. В руке он держал большой коричневый пакет, а другой пакет, поменьше, торчал у него под мышкой. На лице же у него блуждала загадочная улыбка.
— Привет, — крикнул Джон из-за калитки.
Мэгги с трудом смогла произнести ответное «привет». Решетка для жарки мяса и остальные приборы, которые она собиралась внести в дом, чтобы отмыть, болтались теперь у нее в руке.
В ее ответе Джону послышался скорее вопрос, чем приглашение войти.
Он подошел ближе и отпер калитку. Затем, оставив ее болтаться открытой, вошел внутрь. Мэгги продолжала стоять неподвижно, глядя на него и как будто чего-то ожидая. Чего?
— Где девочки? — спросил он.
Она медленно приблизилась к нему, не меняя выражения лица.
— Гоняются за кроликами, гремят мисками из-под корма, надеясь загнать их в клетку. — Она положила длинную вилку и щипцы на стол, что показалось Джону лишним, если учесть, в каком они были виде — покрытые сажей и жиром.
Сама она выглядела не лучше: волосы небрежно стянуты в хвост, шорты измазаны углем, в волосах застряли яблоневые листья, на белой футболке дырочка, дорожка петель от которой ползла прямо по левой груди. Она притянула его взгляд как магнит. Сквозь нее проглядывал бюстгальтер и розовая кожа над ним. Джон попытался сглотнуть, но во рту у него пересохло. Он лихорадочно стал думать, что бы такое сказать.
Мэгги выручила его:
— А я думала, что ты играешь в гольф.
С появлением темы для разговора у него словно гора с плеч свалилась:
— Да, играл. Но потом моего партнера срочно вызвали в больницу.
— А-а. Не повезло.
Было не ясно, рада ли она его видеть. С Мэгги никогда не знаешь, чего ожидать. Он был с нею знаком уже месяц: они виделись в церкви, на занятиях хора, один раз вместе ужинали, и еще он провел несколько прекрасных мгновений в ее объятиях. И тем не менее Джон все еще недостаточно знал ее, чтобы сказать, о чем она думает.
Вот поэтому он и появился здесь сегодня. Он решил, что должен узнать Мэгги поближе, к чему бы это
