Но… что, если информация, которую раскрыли Мэгги, была неполной? Что, если на самом деле существовало двое младенцев? Что, если под «ужасающей ответственностью», о которой говорил ей служащий бюро по усыновлению, имелась в виду ответственность за воспитание не одного ребенка, а двух? И что, наконец, если тот мужчина был родным отцом обеих девочек и теперь, увидев Джолин, он захочет ее вернуть?
Она обернулась и посмотрела на Джолин, на ее серо-голубые глаза и вспомнила графитовый оттенок глаз мужчины. Ее нога скользнула на педаль газа, и «чероки» рванулся вперед, обогнав груженный гравием самосвал.
— Мам? — несмело произнесла Джолин. — Ты на меня сердишься?
— Джули! — Она резко снизила скорость и улыбнулась дочери. Она никогда не превышала скорость, если в машине была Джолин. — Нет, доченька, конечно, нет. Почему я должна на тебя сердиться?
— Я ведь разговаривала с незнакомым мужчиной. Я сидела у него на коленях.
— Да, м-м… — Мэгги не знала, что сказать. Вообще говоря, Джолин знала, что так делать нельзя, но ведь она была очень расстроена. Он утешал ее. Кроме того, это было в присутствии учительницы, поэтому…
— Я на тебя не сержусь, — произнесла она. — Это нормально, что ты позволила ему себя осмотреть, ведь он доктор, да и миссис Уайт была рядом.
— Он очень добрый, мам, правда. Я боялась, что он будет делать мне укол, но он не стал. Он только потрогал мое лицо и назвал меня «солнышком». И еще спрашивал всякие вещи.
Мэгги насторожилась.
— Какие вещи?
— Не пострадала ли другая девочка. Почему мы подрались.
— Вот оно что. — Она облегченно выдохнула. — И что ты ему сказала?
— Сказала, что мы с Кэти и Моникой прыгали через скакалку, а эта злая девочка подошла и ни за что ударила меня. — Она нахмурилась, ее светлые тоненькие брови сошлись на переносице, и Мэгги приготовилась к неминуемому вопросу о том, почему «злая девочка» была так похожа на Джолин. Но, к ее удивлению, вопроса не последовало.
— Потом я сказала, что хочу к тебе, — продолжала Джолин, — а он взял меня на руки и стал укачивать и говорить очень добрым голосом. Он сказал, что очень меня любит и что… — В ушах у Мэгги зазвучал сигнал тревоги, но она смогла разобрать через него окончание фразы, — … и что ты меня тоже любишь.
— О, — слабым голосом произнесла она. — Да, насчет этого он был абсолютно прав.
Джолин вздохнула, и Мэгги вновь посмотрела на нее. На лице девочки появилась мечтательная улыбка.
— Я бы хотела, чтобы он был моим доктором. Доктор Кляйн никогда меня не качает.
Мэгги тут же выставила вперед все аргументы, которые пришли ей в голову, как дикобраз выставляет иголки.
— Доктор Кляйн лечит тебя с тех пор, как тебе исполнился год и мы переехали в Мейплс. Он хорошо о тебе заботится, и вообще, Джолин, у докторов другие обязанности — они лечат больных. Укачивают мамы, ну и, конечно, мистер Мишка.
Джолин кивнула, и Мэгги понадеялась, что на этом они навсегда закроют тему. Но вышло по- другому.
За обедом Мэгги вновь ожидала вопросов об Энди, но их не последовало. Она попыталась повернуть разговор в нужную сторону, но Джолин избегала этой темы. Пока Мэгги раскатывала тесто для яблочного пирога, находя это занятие успокаивающим и расслабляющим, Джолин стояла на коленях на табуретке и грызла кожицу от яблок. Она весело щебетала о том, как ей понравилось во втором классе у миссис Амберг, и переживала, что первый день в школе оказался таким коротким. В качестве компенсации Мэгги предложила, что после того как пирог будет извлечен из духовки, они возьмут своих лошадей и поедут кататься на озеро, просто для удовольствия, а не в качестве урока верховой езды. К ее удивлению, Джолин спросила, не может ли она вместо этого немного поспать, хотя она перестала спать днем с тех пор, как пошла в детский сад. Мгновенно вспомнив о возможных последствиях удара по голове, Мэгги бросила взгляд на дочь.
— Ты плохо себя чувствуешь? Голова болит?
— Нет. Я просто устала. Мы с мистером Мишкой ляжем спать.
Мэгги удалось отвлекать ее в течение получаса, пока они кормили цыплят яблочной кожурой, потом она принесла еще немного яблок и оставшиеся зеленые бобы. Однако Джолин продолжала игнорировать как раз ту тему, которую Мэгги больше всего хотела обсудить с ней. Когда пирог был извлечен из духовки, Джолин снова сказала, что хочет лечь спать. Мэгги согласилась, но при условии, что вечером Джолин ляжет спать вовремя. Устраиваясь поуютнее под легким одеялом, Джолин взглянула на мать.
— Знаешь, он был весь такой теплый и сильный. Я слышала, как бьется его сердце.
Мэгги прекрасно поняла, кого Джолин имела в виду, но она все же переспросила, чтобы поддержать разговор.
Девочка улыбнулась.
— Этот милый доктор. Он качал меня на коленях и гладил по спине, а голос у него ворчливый, прямо как у мистера Мишки. — Она ткнула мистера Мишку, и он заворчал в ответ. — И у него был приятный запах.
— Такой же приятный, как у мистера Мишки? — попыталась поддеть ее Мэгги. Мистер Мишка насквозь пропах дешевыми духами после того, как побывал в летнем лагере для девочек-скаутов.
Джолин поднесла большой палец ко рту — она никогда не сосала его в присутствии Мэгги. Она закрыла глаза и проговорила, засыпая:
— Так, наверное, чувствуешь себя, когда сидишь на папиных коленях.
Что же могла сказать Мэгги, когда до нее дошел смысл этих слов? Несколько минут она просто сидела, глядя на спящую девочку, а потом тихонько вышла из детской.
Она направилась к компьютеру и оставленным счетам, но в этот момент раздался привычно хрипловатый звук дверного звонка. Ей не нужно было гадать, кто бы это мог быть, как и не нужно было удивляться, что ему удалось узнать, где она живет. В городе Мейплс, Новая Шотландия, нетрудно было узнать любой адрес.
Она просто открыла дверь, смирившись с судьбой, и он действительно стоял там, выше шести футов росту, с жесткими вьющимися вокруг лба темно-каштановыми волосами и улыбающимися серыми глазами. Их цвет, лишь чуть темнее, чем у Джолин — или у Энди, — был ей как нож по сердцу.
Джон с удивлением смотрел на Мэгги. Этот дом совершенно не подходил ей. Несмотря на то, что он знал, что не ошибся, и предполагал, что она откроет ему дверь, он вдруг осознал, глядя на нее, что вовсе не ожидал такого чувства несовместимости. Она стояла на пороге, молодая, хорошо сложенная, волнующая — какой контраст с шелушащейся серой краской на досках и прогибающейся крышей, которую он заметил, пока пробирался на машине по рытвинам изъезженного, заросшего травой проселка. Крыльцо, казалось, готово было рассыпаться под ногами, а между верхними ступенями и порогом дома образовалась заметная щель.
Он нахмурился — даже как-то обидно, что она должна жить здесь. Неожиданно он почувствовал, что эта женщина нуждается в опеке, ему захотелось увезти ее отсюда. Нуждается в опеке? Он чуть не рассмеялся над собой — вряд ли он встречал когда-либо в жизни женщину, которая бы меньше нуждалась в защите, чем Мэгги Эдейр.
По ледяному выражению, застывшему на ее лице, он понял, что она тоже расстроена, и причиной этого было именно его присутствие. Он выпрямился. Ее белые пальцы застыли на дверном косяке, губы плотно сжаты — это вовсе не та дама, которая «совершенно остынет к вашему приезду», как сказала ему школьный секретарь.
— Привет. — Он попытался улыбнуться, надеясь, что выражение ее лица смягчится.
Оно не изменилось.
— Чем я могу вам помочь, доктор? — Тон был ледяным, она хорошо владела собой. Ее рука
