здороваться, а сразу пошла наверх.
Я обещала родителям позвонить после ужина, вот и пошла звонить. Родители вытянули из меня множество торжественных обещаний, типа того, что я не сделаю ни шагу за пределы здания, которое охраняет половина британской полиции. Как выяснилось, бристольская полиция была приведена в состояние повышенной готовности — да и полиция других крупных городов тоже. А вдруг Потрошитель направится в другую часть страны? Вдруг объявятся желающие повторить его подвиги? Судя по всему, в провинции переживали, как бы опять вся слава не досталась Лондону. А так страх будет честно поделен на всех.
Я повесила трубку при первой возможности, закрыла глаза. Услышала, как вошла Джаза.
— Ты видела Бу? — спросила она.
— Угу, — откликнулась я.
— А почему ты с ней не поздоровалась? А Джером, между прочим, шляется перед нашим корпусом в совершенно растрепанных чувствах.
— Поругались, — ответила я.
— Да, много из тебя не вытянешь.
Я почувствовала, что она присела на край моей кровати.
— Не одной тебе страшно, Рори, — сказала она.
Желание закричать было почти непреодолимым, но я с ним справилась. Кричать на Джазу — это уж совсем. Я плотнее зажмурила веки, потерла лицо.
— Сходила бы ты вниз и поговорила с ним, — предложила она.
— Схожу.
Джазу мое поведение разочаровало. Я поняла это по легчайшему вздоху, по тому, как она встала и вышла, не сказав ни слова. Итак, на сегодня я разругалась с троими — с Алистером, Джеромом и Джазой. Собственно, со всеми в Вексфорде, с кем меня хоть что-то связывало. Если этой ночи предстоит стать для меня последней, начало я ей положила славное.
Спустилась тьма, и началась ночь Потрошителя.
30
Ночь оказалась долгой, мне трудно сказать, что было хуже — ужас, который я сдерживала почти через силу, или скука. Мы просидели в пустом классе целых шесть часов. Бу пыталась меня развлекать, читала всякую чушь про телезвезд — в основном английских, я имена-то их выучила совсем недавно. Попа у меня затекла от сидения. Спину ломило. Воздух в крохотном классе сделался тяжелым, и я успела возненавидеть светло-голубые стены.
Мне представлялось, что все будет куда более драматично, не будет этого тупого ожидания, бесплодных часов, которые все тяжелее давили мне на плечи.
— Если хочешь, можешь поспать, — предложила Бу примерно в час ночи. — Не в кровати, конечно, но можешь лечь здесь.
— Нет, — покачала я головой. — Я не засну.
Бу покачалась в инвалидном кресле.
— Ты ведь видела нас с Каллумом, да? — спросила она.
Я не совсем поняла суть вопроса. Нуда, я видела Каллума, видела Бу.
— Как тебе кажется… — Она опять произнесла «кажется» как «кафется». — Короче, это… ну, он мне нравится. С самого начала, но пока некому было об этом рассказать. Представляешь — молчать о таком целый год? И ведь может быть, он считает, что мы не должны встречаться, потому что работаем вместе. Они оба гораздо серьезнее ко всему этому относятся. Им обоим досталось больше, чем мне. Каллум озлобился. А Стивен… ну, Стивен и есть Стивен.
Внезапное посвящение в личную жизнь Бу заставило меня смешаться.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросила я.
— Он умный — в смысле, по-настоящему умный. Учился в Итоне. А там все пижоны. Но что-то в нем такое… ну, я просто чувствую, что с ним случилось что-то нехорошее. Я знаю, что он в ссоре с родными. Никогда ничего не делает помимо работы. Ну, я хочу сказать, они ведь за что-то его выбрали, чтобы он заново создал с нуля наш отряд. Я очень люблю Стивена. Правда. Я никогда не думала, что когда-нибудь подружусь с этаким-то пижоном. Но он просто прелесть. Вот только жизни у него нет никакой. Читает. Звонит по телефону. Сидит за компьютером. Я вообще сомневаюсь, что у него есть гормоны.
В словах Бу была доля правды. Из всех известных мне парней Стивен был самым… не знаю, как это назвать. Но я поняла, что пыталась сказать Бу. Глядя на Стивена, можно подумать, что у него вообще не бывает никаких таких мыслей.
— А у Каллума с гормонами порядок, — продолжала Бу. — Я его видела в деле, когда мы ходили гулять — и смысле, мы ходили как друзья. Стоит ему войти в клуб или еще куда — и он с порога кого-нибудь цепляет. Но всерьез ни с кем не встречается. Может, это вообще не для нас. Может, у нас такая работа. Ну, в смысле, мы же никому не можем рассказывать о том, чем занимаемся. Ну ничего, теперь все поправится. Ты ведь мне поможешь, да? Хорошо иметь в команде девчонку.
Она вздохнула и слегка улыбнулась.
— У тебя-то с гормонами без проблем, — добавила она. — Вон, вы с Джеромом обжимаетесь при каждом удобном случае.
Джером. Он совсем рядом, в Олдшоте, а впечатление такое, что он на луне. Я могла бы послать ему эсэмэску, позвонить, бросить записку, но в ту ночь мне не давались такие разговоры. Так что, скорее всего, обжиманиям пришел конец.
— Да, — сказала я грустно.
Медленно прополз еще один час. Джаза постучала в дверь и сообщила, что она ложится. Зашла Шарлотта и проинформировала нас, что в общей комнате раздают печенье — даже принесла несколько штук. Забежала Гаэнор, поболтать с Бу. Время от времени заходила Джо и докладывала, что в здании все тихо.
Я так и подскочила, когда заурчал мой телефон. В такой час эсэмэски могли прийти от немногих: от американских друзей (хотя те по большей части писали мейлы) или от Джерома.
«Привет, — гласило сообщение. — Мне скучно».
Я готова была сказать то же и о себе, только не знала, кому говорить. Номер чужой, не Джерома. В память моего телефона было забито всего пять английских номеров, а это был какой-то другой номер.
«Кто это?» — ответила я.
Телефон заурчал снова. Еще одно сообщение, посланное с другого номера:
«Все мы любим Дерзкого Джеки».
— От Джерома? — поинтересовалась Бу.
Дерзкий Джеки. Еще одно прозвище того, старого, Потрошителя, еще одна поддельная подпись. Телефон снова заурчал. Новое сообщение:
«Приходи в четыре на станцию метро „Кинг-Уильям-стрит“».
В комнате вдруг сделалось холодно. Бу, видимо, поняла: что-то не так; она посмотрела на экран моего телефона.
— «Кинг-Уильям-стрит»? — повторила она, глядя на сообщение. — Нет такой станции.
Она все еще держала телефон, когда пришло следующее сообщение. Бу прочла его, не спросив разрешения, я увидела, как помрачнело ее лицо.
— Что там? — спросила я.
— Звоню Стивену, — ответила Бу. Потянулась за своим телефоном, не выпуская моего, но я свой отняла.
«Я нынче буду убивать, — гласило послание. — Убивать, убивать, убивать и снова убивать, пока не доберусь до тебя. Я буду убивать на всем пути. Я проложу к тебе кровавую дорогу. Лучше приходи
