великоватыми и слегка влажными внутри, но все лучше розовых шлепанцев в крапинку, которые были на мне. Стивен стукнул в дверь и сразу же вошел — я успела одеться, но не совсем.
— А я? — спросила Бу.
— Ты с твоей ногой далеко не уйдешь. Кроме того, тебе лучше остаться здесь и держать под рукой терминус — вдруг я ошибаюсь. И еще сделай вот что…
Он вытащил блокнот, написал несколько слов, передал записку Бу.
— Постарайся, чтобы это попало ко всем телевизионщикам. И как можно скорее.
— Я могу помочь, — вызвалась Джо.
Шлем мне не подходил совсем. Это был такой высоченный, типичный шлем английского бобби. Спереди красовалась огромная серебряная бляха, над ней — корона. Шлем оказался очень тяжелым и тут же свалился мне на глаза.
— Просто придерживай его за край, — посоветовал Стивен. — Да, женщины такое на службе не носят, так что не поднимай головы.
— Я не похожа на копа.
— Вблизи ты никого не надуешь, — признал Стивен. — Но нам только-то и нужно, что выбраться из здания и зайти за угол. Я отослал Клаудию проверить, заперто ли одно окно. Пошли, пока не поздно.
Бу явно расстроилась, что остается одна, но времени на сантименты не было.
— Вы там поаккуратнее, — сказала она. — И не делайте глупостей.
— Увидимся через несколько часов, — откликнулся Стивен. — Давай, не отвлекайся. И пусть Джо будет с тобой.
Из Вексфорда мы выбрались легко — несколько шагов по коридору, еще несколько шагов к входной двери.
Мимо общей комнаты прошли так быстро, что там увидели только две стремительно промелькнувшие фигуры, смутно похожие на полицейских.
А вот на улице все оказалось совсем не так просто. У фасада стояло четверо полицейских. Почти все они разговаривали друг с другом или пялились на людей, явившихся поглазеть или уже поглазевших. И все же один из них обернулся в моем направлении. Я тут же опустила голову, придерживая рукой проклятый шлем. К плечу Каллумова жилета была прикреплена рация, я сделала вид, что говорю в нее. Туфли Бу мне были великоваты, и я все время спотыкалась, да и чертов булыжник на мостовой в очередной раз сослужил дурную службу. Я почувствовала, что наскоро подвернутая брючина сползает вниз. Стивен не мог взять меня под руку — это выглядело бы уж совсем странно, — но он шел совсем рядом, чтобы я, чем грохнуться, стукалась бы об него. Он повел меня по булыжной мостовой, мимо учебного корпуса, потом на торговую улицу. Едва мы скрылись из виду, Стивен подхватил меня под руку и поддержал. Дальше он практически волок меня на себе, пока наконец резко не свернул в переулочек возле здания, которое недавно отремонтировали и превратили в дорогой многоквартирный дом.
Вокруг не было ничего, кроме мусора — старые конторские стулья, рулоны потертого ковролина, контейнер, набитый кусками дерева и кусками разломанных стен.
— Это мы, — сказал Стивен.
— Наконец-то, — откликнулся чей-то голос.
Из-за контейнера вылез Каллум. Даже во всей этой неразберихе трудно было не заметить следующее: из одежды на нем были только трусы, носки и ботинки. Трусы были из разряда обтягивающих — не белые подштанники, а такие, подлиннее, более спортивного вида. Ноги у него оказались более волосатыми, чем я предполагала, а еще у него была длинная татуировка — что-то вроде виноградной лозы, начинавшейся примерно у края трусов и тянувшейся почти до колена.
Похоже, пялилась я на него уж слишком откровенно.
— Иди переоденься, — приказал Стивен, передавая мне пакет. — А я подгоню машину.
— Если можно, побыстрее, — добавил Каллум. — Все совсем не так весело, как кажется.
Я перешагнула через какие-то доски и скрылась за контейнером. Там было холодно и пыльно, а когда я сбросила шмотки, стало еще холоднее и неприятнее. Раздеваясь, я выкидывала вещи наружу, и когда вылезла сама, Каллум успел полностью одеться, застегивал последние пуговицы и молнии. Я расстроилась, но самую чуточку.
Стивен подогнал машину к началу переулка, мы погрузились. Стоянка в переулке, скорее всего, была запрещена, но на полицейской машине можно творить что захочется. Стивен открыл компьютер, прикрепленный к центральной консоли передней панели, — судя по всему, он просматривал какую-то полицейскую базу данных.
— Я тут нашел одного Александра Ньюмена, — сказал Стивен. — Он умер в тысяча девятьсот девяносто третьем году, как раз когда произошел тот случай на «Кинг-Уильям-стрит», но в его деле никакой связи между этими фактами не упомянуто. Написано, что он служил в Особом отделе. Получил врачебное образование в Оксфорде. Специализация — психиатрия, стажировался в больнице Святого Варфоломея, прослужил три года… Какое он мог иметь отношение к борьбе с наркотиками?
— Это главное, что должно нас сейчас тревожить? — осведомилась я.
— Он велел тебе прийти на то место, где он умер, — сказал Стивен, не поворачиваясь. — Совершенно очевидно, что оно играет некую роль в том, что происходит сейчас. Чем больше мы об этом узнаем, тем проще нам будет выстроить план своих действий — или разгадать план его действий. Кроме того, в его деле есть еще одна странность. Вроде бы серьезная история — погибли шестеро полицейских. Должна бы быть куча документации. А тут почти ничего.
— Ты у нас великий любитель бумажек, — ехидно прокомментировал Каллум.
— Я просто хочу сказать, что в деле такой важности должно быть несколько сот страниц. А здесь всего-то: общий отчет, заключение судмедэксперта и донесения четверых полицейских. Все, что здесь сказано, — на место в качестве подкрепления выслали группу снайперов, но, когда они туда добрались, все шестеро сотрудников уже были мертвы. Судя по документам, в группе подкрепления было четыре человека.
Пальцы его снова пробежали по клавиатуре. Я посмотрела в окно на темную улицу, на которой мы стояли. Никого. Прямо на нас был нацелен объектив камеры видеонаблюдения. Теперь это казалось почти смешным.
— Из этих четверых один умер, двое на пенсии. А один по-прежнему на службе — сержант Уильям Мэйбрик, лондонская муниципальная полиция, отделение на Вуд-стрит. Он сегодня на дежурстве.
— С чего ты взял? — спросил Каллум.
— Сегодня все на дежурстве, — ответил Стивен. — Думаю, стоит съездить расспросить его подробнее. Если включить сирену, доберемся за пять минут.
32
В одном Стивену не откажешь — машину он водит лихо. Он стремительно переключал передачи, и мы прямо-таки влетели в Сити — проносились мимо банков, на волосок расходились с такси и дорогущими лимузинами, которые все еще катили по улицам. Я расслышала (частично) ехидную ремарку Каллума — что, мол, Стивен, как правило, празднует дни своего рождения, устраивая себе трековые гонки. Стивен приказал ему заткнуться.
И вот, громко взвизгнув тормозами, мы остановились перед отделением. Поскольку машина у нас была полицейская, мы поставили ее прямо перед входом. Отделение полиции на Вуд-стрит напоминало крепость, выстроенную из блоков белого камня. Несколько окон, массивная двустворчатая дверь коричневого дерева, а над ней — вырезанный в камне герб: два льва по обе стороны какого-то щита скалятся друг на друга. Единственным источником света и, в определенной степени, маяком были два старомодных фонаря, судя по всему переделанные газовые светильники на четыре рожка каждый.
— И как ты собираешься его разговорить? — поинтересовался Каллум, отстегивая привязной ремень.
— Есть у нас способы, — ответил Стивен.
