трейлере его матери. С тревожащей четкостью он вспомнил все названия резерваций, сложности своей генеалогии и наиболее деликатные пункты «Индейского акта». Этим приблизительным обрывочным знаниям, благоухающим сеном и моторным маслом, не было места в учебной аудитории.
Ноа боялся, что, изучая курс Эдмонда Скотта, он совершает страшное предательство своего аборигенного происхождения. Он искал совета в различных трудах по этике археологии, но подобный конфликт интересов нигде не упоминался. Придется бороться с угрызениями совести в одиночку.
Ноа уже подумывал бросить университет, когда один приятель посоветовал ему записаться на курс Томаса Сен-Лорана, сказав, что это «именно тот курс, который необходимо было бы изучить, если бы до конца света осталось время только на одну учебную дисциплину».
Естественно, Ноа слышал о Томасе Сен-Лоране, загадочном индивидууме, специализирующемся на археологии мусора. Его послужной список поражал воображение: профессор археологии, имеющий докторскую степень, директор одного из самых престижных исследовательских центров страны, руководитель раскопок на нескольких важных доисторических площадках в Нунавике и автор дюжины книг. При этом его работа на мусорных свалках стала темой бесчисленных статей, трех документальных фильмов и нескольких телерепортажей.
Благодаря мусору Томас Сен-Лоран ярче всех канадских археологов представлен в средствах массовой информации.
Коллеги Сен-Лорана единодушно не одобряли его причудливую специализацию. Его обвиняли в подстрекательстве к мятежу на уже поделенной территории, в третировании коллег сенсационными пресс- релизами и во внедрении в студенческие мозги искаженного образа археологии.
Сам Сен-Лоран не обращал на все это никакого внимания. Он продолжал посещать мусорные свалки и закоулки, писать статьи о постиндустриальной археологии и воспитывать следующее поколение исследователей.
Курс, на который записался Ноа («Порядок и беспорядок: новое толкование оседлости»), начинался с двух главных принципов:
1. Все — мусор.
2. Изучение археологии началось прошлым вечером за ужином.
В последующие месяцы Ноа познакомился со стратиграфией мусорных свалок, историей сбора мусора, экспансией североамериканских пригородов и нефтяной промышленности. Он изучал влияние «Хадсон-Бей компани» («Компании Гудзонского залива») на образ жизни инуитов (самоназвание эскимосов). Он препарировал содержимое мусорных мешков. Он сравнивал колебания индекса канадской экономики TSE 300 с ростом объемов домашнего мусора на окраинах Торонто.
Его взгляд на мир изменился кардинально.
Что объясняет, почему он собрал все свое мужество и, как недостойный сын, боязливо обращающийся за отцовским благословением, пришел к Томасу Сен-Лорану сообщить о своем намерении получить ученую степень магистра археологии под его руководством.
— Великолепно! — восхищается Томас Сен-Лоран. — И над какой же темой вы планируете работать?
— Я думал о сравнении развития дорожной сети и экспансии мусорных свалок в 1970-х годах.
Краткая пауза. Томас Сен-Лоран задумчиво кивает:
— Очень интересный проект, но очень плохая идея. Даже если применить блестящий подход и безупречно логичные методы, оценочная комиссия эту тему не одобрит. Они отвергают все проекты, касающиеся мусорных свалок. Запретная зона.
— Но ваш курс?
— Меня терпят просто потому, что не могут от меня избавиться. Послушайте, у меня есть к вам предложение. Вы интересуетесь предысторией аборигенных народов?
— Простите? — изумляется Ноа.
— Этот университет — консервативное заведение. Чтобы выжить здесь, вам необходима уважаемая специализация. Хотите изучать мусорные свалки? Ну, сначала вам придется получить степень в менее спорной области. Предыстория аборигенов — отличный тренировочный полигон. Кроме того, мне как раз нужен ассистент!
У Ноа начинается головокружение. Уж слишком иронична сложившаяся ситуация.
— Я обожаю предысторию аборигенов, — слышит он собственный голос.
1994
Этаж морских змей
НОА НЕПОДВИЖНО СТОИТ ПЕРЕД ПОЧТОВЫМ ЯЩИКОМ и пристально рассматривает пласты граффити и стикеров на его боках.
Спешащие мимо пешеходы задевают Ноа плечами. Неподходящее место для фантазий. Ноа вытирает пот со лба и достает из кармана рубашки три конверта. За последние четыре года он написал матери более пятисот писем; он знает наизусть почтовые коды самых маленьких почтовых отделений между Лесным озером и Уайтхорс. По его расчетам, Сара сейчас должна находиться в окрестностях озера Лессер-Слейв, потому данные три письма адресованы до востребования в Литтл-Смоуки (T0H2Z0), Триэнгл (T0G1E0) и Жан-Кот (T0H2E0).
Ноа бросает письма в почтовый ящик и переходит улицу, пытаясь представить, какая сейчас погода на юге Юкона. Тяжелая стеклянная дверь библиотеки медленно закрывается, и жаркая волна, разбившись о стекло, скоро превращается в прохладу гренландского лета.
Ноа пересекает пустынный вестибюль и подходит к стойке выдачи книг, за которой библиотекарь читает La Route d’Altamont.[10] Около фотокопировальных устройств Ноа натыкается на мужчину с огромной бородой, занятого очень странным делом. Бородач вывернул на пол мусорную корзину и раскладывает на кучки сотни испорченных фотокопий.
— Том Сен-Лоран! — радостно восклицает Ноа. — Что вы делаете?
— Ну, как видите, я анализирую содержимое мусорных корзинок.
— А я думал, что вы уехали в Лорентиды на рыбалку.
— Я был там, — подтверждает профессор. В его глазах мелькает тревога. — Но видите ли, вчера вечером, поджидая, когда клюнет форель, я задумался о бумаге. Вы когда-нибудь задавались вопросом, сколько информации содержится в этих мусорных корзинках? Что фотокопируют люди? Что они выбрасывают и почему? Какую часть отходов, идущих в переработку, составляет чистая бумага?
Профессор машет толстой пачкой бумаги, прошедшей через нутро копировальных агрегатов, но не получивших ни крошки углеполимера.
— Какой увлекательный мусор — девственно-чистая бумага! Более точный термин для неиспользованной бумаги, найденной в мусоре, — «антимусор». И не просто антимусор, но и «антиартефакт» — предмет, не несущий никакой информации.
— То есть вы хотите сказать, что прыгнули в свой джип и вернулись в Монреаль ради занятий антиархеологией в мусорных корзинках?
— Именно так. Просто мне там все наскучило до слез. Рыбалка — не мое призвание… А как насчет
