Товарищ мой

«Я поцелуев своих не растрачу...»

Я поцелуев своих не растрачу.
Только, когда через Буг перейду,
Может быть, вдруг не сдержусь и заплачу
К нашей горячей земле припаду.
Горькую, щедро политую кровью,
Вдоль перерытую и поперек,
Я поцелую ее по-сыновьи,
Ласку отдам ей, что долго берег.
Ты не ревнуй. Ты всегда дорога мне.
Только подумай —
Без этой земли
Мы, как сухие деревья на камне,
Разве росли бы и разве цвели!

1944

«ВИЛЛА ВИОЛА»

Р. Кармену

Где нынче ночуем? Простая задача.
Машина без света по просеке мчится,
На карте-двухверстке отмечены дачи,
Сегодня их взяли в четырнадцать тридцать.

Дорога разрыта, в траншеях, в обломках,
Дорога — как в русские горькие села.
Мы к даче пустой подъезжаем в потемках,
Она называется: «Вилла Виола».

Белеют левкои на клумбах осенних,
Стеклянные двери распахнуты настежь.
Мы наверх бежим по ковровым ступеням
В чужое, нерусское счастье.

Здесь все сохранилось. Не тронуло пламя
Мудреных квадратов, кругов и овалов.
Пропитана спальня чужими духами,
Чужой теплотою полны одеяла.

Я лучше укроюсь шинелью шершавой,
Я лучше окно плащ-палаткой завешу.
В семи километрах отсюда — Варшава,
Над нею колеблется отблеск зловещий.

Старик! Нами пройдена трудная школа.
Мы стали, пожалуй, грустнее и строже.
И это красивое имя Виола
Московских имен заменить нам не может.

И все нам без них не легко и не мило.
На что нам Виола? Здесь жить мы не будем.
От грохота бомб сотрясается вилла,
Которую утром мы сразу забудем.

Саперы наводят в ночи переправу.
Не спится. Обстрел. Боевая тревога.
Наверно, мы скоро ворвемся в Варшаву,
И, значит, к Москве сократится дорога.

1944 Рембертув

ВОСХОД СОЛНЦА

Белеет иней, травы облепив.
Десятый час, а ночь все длится, длится.
Земля еще как смутный негатив,
Она никак не может проявиться.

А на Камчатке золотой туман,
И день дальневосточный на исходе.
На берег набегает океан,
Сейчас зажгут огни на пароходе.

В Сибири полдень. Чистый, ровный свет,