Товарищ мой

1944

РЕГУЛИРОВЩИЦА

На перекресток из-за рощицы
Колонна выползет большая.
Мадонна и регулировщица
Стоят, друг другу не мешая.

Шофер грузовика тяжелого,
Не спавший пять ночей, быть может,
Усталую поднимет голову
И руку к козырьку приложит.

И вдруг навек ему запомнится,
Как сон, как взмах флажка короткий,
Автодорожная законница
С кудряшками из-под пилотки.

И, затаив тоску заветную,
Не женщине каменнолицей —
Той загорелой, той обветренной,
Наверно, будет он молиться.

1944

«Я хотел написать о Балканах...»

Я хотел написать о Балканах,
О румынском прохладном вине,
О костелах за Вислой, о странах,
Где прошли мы в дыму и огне.
Но на белых страницах тетради
Возникают иные края —
Тот разбитый блиндаж в Сталинграде,
Где окончилась юность моя,
Да кривой городок Новозыбков,
Где однажды пришлось ночевать.
Там до света над крохотной зыбкой
То ли пела, то ль плакала мать...

1944

СТО ПЕРВАЯ КВАРТИРА

Когда б все избы, хаты и квартиры,
Где жить пришлось, я перечислить мог,
За век войны, на всех дорогах мира,
Я насчитал бы сто один порог.

Теперь в стране чужой и невеселой,
На уличке разбитой и пустой,
Живу я в третьем доме от костела,
Заполучив мансарду на постой.

Хозяин дома, розовый колбасник,
У входа восседает до зари.
Шофер ворчит: «Да он типичный частник!
Как люди терпят, дьявол побери!»

В сто первый раз мы жизнь начнем сначала.
В сто первый раз устраивая дом,
Чтоб не испачкать мелом одеяло,
Газету над кроватью мы прибьем.

Приколем карточку, где ты смеешься,
Далекая моя. А на столе
Разложим трубки, финский нож и ложку,
Дров привезем и заживем в тепле.

Заварим добрый суп из концентрата,
И мне, в соседстве с краткой тишиной,
Покажется, что с самого Арбата
Кочует эта комната со мной.