Тишину, когда проигран бой. Поле битвы плуг истории пропашет, Не найдешь и ржавого осколка... Ну а если речь О без вести пропавших? Знаете, их было сколько? Фосфорной струею их из дотов выжгли В Бресте, Коломые, Перемышле, Танками под Ригой растоптали... Без свидетелей они на дно пошли В тот треклятый день, Когда, оставившие Таллин, Прорывались и тонули корабли. В рукопашную они бросались честно На границе И на подступах к Москве. Разве может человек исчезнуть, Затеряться, как патрон в траве? Даже птицы в мире на учете: Сколько при отлете И прилете. Разве на планете нашей тесно, Чтобы вновь и вновь Производить отстрел? В «Красной книге» человечеству не место, Потому и скорбь все горше и острей. Нету сына, Нету мужа, Нету брата, Нету деда и отца... На всех одна Есть могила Неизвестного солдата, Пламя Вечное, Кремлевская стена. Но и перед этим обелиском Смерть с бессмертием ведут неравный спор: Утешенье, как найти родным и близким Тех, Кто числится пропавшим до сих пор? Женщина молилась, умирая: Он войдет, Поймет, как я ждала,— Мать ему ведь я, А не земля сырая, Как он там, без моего тепла? Ставшие старухами невесты В чемодане берегут фату: Не погиб он, Лишь пропал без вести... Смерть, не трогай эту чистоту. Тонкогубы и простоволосы, Жены их давно в семье второй, А ведь продолжают слать запросы — Вдруг еще найдется мой герой. Жжет незаживающая рана, А в сибирских избах Столько лет Обнести не смеют черной рамой Переснятый с карточки портрет. ...Мой рабочий стол — как поле битвы: Пачки писем — надолбы и рвы. Ничего, вы говорите, не забыто? Это верно, это точно, вы правы. Но тогда прошу спасти меня от муки, По лицу вопросы бьют, как плеть. Вопрошали сыновья, Теперь все чаще — внуки: Ты из сорок первого? Ответь, Объясни, куда девались наши деды. Пенсию платил военкомат, Но не в пенсии теперь уж дело, В том, что непонятно — где солдат. День Победы — праздник всенародный Даже и для сирот, и для вдов. Приговор судьбы бесповоротный Ясен, как бы ни был он суров: Ваш герой погиб в сраженье за Отчизну. Почесть воздана, И время править тризну. Но исчезнувших без вести семьи Исповедуют иной устав: Нету ни на скорбь, Ни на веселье До сих пор у них всеобщих прав. Вечным ожиданием томимы, Связаны тревогою всегда, В даль времен глядят они... А мимо, Как призывники, спешат года. К полусиротам
