Моя пуля вошла раненому в плечо, заставив его вскрикнуть и вскинуть руки. Он в свою очередь выстрелил, пуля отскочила от клетки и разбила одну из электрических лампочек; на пол дождём посыпались осколки стекла.
— Великолепно сработано, Уотсон! — воскликнул Майкрофт, поднимая с пола свой револьвер. — Вы спасли нас от верной смерти.
— И правда, доктор, — проговорил Лестрейд, — отличная реакция. А я и понятия не имел, что вы так замечательно стреляете.
Ответить на этот комплимент я не успел — к нам подбежал сержант-валлиец.
— Сэр, мы открыли двери в задней стене здания — тем же манером. Выбрались на причал. Там стоит судно, и, похоже, на борту пожар. Один из членов экипажа прыгнул в воду.
— Если не ошибаюсь, это «Матильда Бригс», — сказал я.
— Разделяю ваше предположение, Уотсон. Скорее, сержант, ведите нас туда! — воскликнул Лестрейд.
Мы вновь вдохнули холодный ночной воздух; тёмно-синее небо окрасилось в оранжевые тона. У дальнего конца причала кучкой стояли полицейские — их силуэты вырисовывались на изменчивом фоне пляшущих языков пламени; там же я увидел судно, которое признал немедленно: то была «Матильда Бригс». Пламя уже охватило его, заливая причал и окружающие постройки розоватым светом. Подойдя ближе, мы почувствовали, как на нас накатывает волна жара. Несколько матросов, спрыгнувших с борта, плыли по тёмной воде к причалу — их вылавливали полицейские. Матросы без лишних слов позволяли надеть на себя наручники, и на их блестящих лицах отражалось большее или меньшее облегчение — ведь им удалось спастись с горящего судна.
Мы протолкались к краю причала и встали футах в пятнадцати от судна баронессы, которое начало понемногу крениться, — огонь, видимо, добрался до просмолённой обшивки. Я гадал, на борту ли его владелица — возможно, она где-то в трюме, отданная на милость бушующего пламени. Если это так, стоит ли её жалеть? У меня не было ответа на этот вопрос.
Раздался громкий треск, сноп искр взмыл в воздух — подобно гигантскому пылающему кресту, грот- мачта надломилась и рухнула в воду. Облако пара смешалось со столбом дыма, который начало относить в нашу сторону. Палуба почти полностью была объята огнём. Точно зачарованные, мы следили, как ненасытное пламя постепенно охватывает всё судно.
А потом я вдруг увидел, что из плотной стены огня выскочил человек и начал пробираться к носу. Часто спотыкаясь, он продвигался вперёд, отчаянно лавируя между ярыми жёлтыми языками огня, которые так и норовили лизнуть его. Он замахал руками и что-то крикнул, но крик потонул в треске и глухом рёве пожара. Однако я узнал этого безумца, который тщетно пытался обогнать ревущее пламя. Это был Шерлок Холмс.
Глава двадцать первая
В ПЕКЛЕ
Холмс поспешно надел башмаки и, воспользовавшись трупом гигантской крысы как чудовищной ступенькой, дотянулся до крыши клетки и выбрался наверх по сломанным прутьям. Легко соскочил на пол. Всё это он проделал механически — мозг был занят мыслями, вопросами, переживаниями.
Да, тот факт, что гигантская крыса мертва, вызвал у него понятное облегчение, однако к облегчению примешивались новые тревоги. Как погибла эта тварь? Произошло это случайно или то была часть плана баронессы? И где теперь её выводок, который, по сути, представляет собой большую опасность, чем матка? А кроме того, Холмс так и не приучился убивать не терзаясь, даже если убивал в целях самозащиты. Он предпочитал, чтобы преступников настигало естественное правосудие, и верил, что в итоге оно настигает каждого.
Сыщик осмотрел оба тела. Один страж был мёртв. По расположению раны Холмс заключил, что пуля попала в сердце и смерть наступила мгновенно. Второй был ранен в живот, лежал без чувств, однако дыхание его было ровным. Придётся ему положиться на милость судьбы и на крепость своего организма. У Холмса не было времени залечивать раны врагов.
В первый момент он удивился тому, что на звуки выстрелов не сбежались другие приспешники баронессы, однако, поразмыслив, сообразил, что толстые стены и заколоченные досками окна просто заглушили шум. Второй вывод заключался в том, что, помимо двух стражей, других людей в здании не было. Остальные, по всей видимости, находились на борту «Матильды Бригс». Холмс понимал: чтобы подобраться к сердцу тайны, ему придётся попасть на это проклятое судно. Обыскав стражей, он обнаружил на поясе убитого кольцо с двумя крупными ржавыми ключами.
Потом он сунул в карман револьвер, подобрал откатившуюся в сторону винтовку и направился в дальнюю часть помещения. Ему довольно скоро удалось отыскать дверь, которая вела на пристань. Как Холмс и предполагал, она оказалась заперта, но один из ключей помог ему вновь выбраться во внешний мир. Выскользнув за дверь, Холмс запер её за собой.
Немного постоял неподвижно, вдыхая ночную прохладу, свежий, почти не загрязнённый воздух. Это помогло вернуть бодрость телу и изгнать из мыслей мрак, навеянный последними событиями в фабричном цеху. А потом, держась в тени, он прокрался до края причала, где на серых волнах Темзы покачивалась «Матильда Бригс», переименованная в «Цыганскую душу». Сперва ему показалось, что единственными источниками света являются два фонаря на главной палубе, однако, присмотревшись, Холмс заметил, что иллюминатор одной из кают светится тусклым янтарным светом.
По-прежнему держась в тени, Холмс добрался по причалу до борта. Приметил могучего стража. Тот стоял, привалившись к трапу, и курил трубку; весь его вид говорил о скуке и рассеянности. Холмс бесшумно скользнул ему за спину и опустил приклад винтовки на затылок. С тихим, жалобным стоном оглушённый моряк осел на палубу — трубка выпала из пальцев и скатилась с пристани в воду. Когда она коснулась поверхности, раздался тихий всплеск. Холмс оттащил тело подальше от круга света, набросил сверху брезент, чтобы скрыть его от глаз. Через несколько секунд он уже стоял на палубе «Матильды Бригс». Сильно было искушение начать с каюты, где горел свет, однако сперва требовалось осмотреть другую часть судна: трюм, где когда-то держали гигантскую крысу. Молодняк, скорее всего, находился именно там.
Планировку «Матильды Бригс» он изучил довольно неплохо — ведь именно здесь, на борту, он впервые увидел баронессу Дюбейк; было это после того, как его похитили. На судно он попал, находясь под воздействием наркотиков, а потом его загипнотизировали. Он помнил, как сидел напротив баронессы в каюте, ум туманили изнеможение, боль, а потом ещё и наркотики; тогда-то он и оказался в её власти. Её мелодичный голос и завораживающие тёмные глаза лишили его способности к сопротивлению. Она погрузила его в глубокий гипнотический транс. Отчуждённость всегда была барьером, которым он отгораживался от мира чувств и человеческих взаимосвязей, и барьер этот пал под мощным натиском этой женщины. Он поддался её наущениям — наущениям, которые стали его убеждениями. Привычная система ценностей пала. Его будто бы подвели к окну, открытому в мир, и показали новый дивный вид, исполненный свежих и ярких красок. Даже сейчас он содрогался, вспоминая об этом. Эта женщина одержала над ним победу, и не приди Уотсон с синьором Сальвини ему на помощь, он бы и по сей день оставался в её власти. От одной этой мысли на лбу выступил холодный липкий пот. На миг голова поплыла, в мозгу закружились опасные, неоформленные мысли. Он чувствовал себя выздоравливающим, к которому внезапно вернулась прежняя болезнь. Неужели причина неожиданной слабости — то, что она опять где-то поблизости? Немыслимо! Он этого не позволит. Холмс нетвёрдым шагом подошёл к лееру и принялся отчаянно хватать ртом холодный ночной воздух, изгоняя из головы все мысли о баронессе и о своей неудаче.
Потом он решительным шагом направился к трюму. Люк был зазывно открыт. Может, его уже ждут? Холмс крадучись спустился по узкому трапу и через двойную дверь вошёл в трюм. Внутреннее пространство было освещено единственным фонарём, свисавшим с потолочной балки в дальнем конце тесного, неуютного помещения. В свете фонаря ему удалось разглядеть клетку. Он подошёл ближе, задыхаясь от исходившей оттуда вони. Увидел и обитателей клетки, помёт гигантской крысы. Клетка была набита
