Джессика вспыхнула:
— Вы никогда ни о ком не вздыхали. Это не в вашей природе. К тому же, как и мистер Синклер, вы никогда не подавали мне повода думать, будто замечаете мое существование.
— То же можно сказать и о вас: вы тоже не замечали меня. Мы оба сознавали, что нравимся друг другу, но вы были просватаны за Тарли, а я был слишком молод. Я не представлял, что мог бы делать с вами, кроме как без конца развратничать. И теперь я намерен закончить начатое. И все же нахожусь в смущении. Вы так совершенны, незапятнанны, ослепительны. И овладеть вами в порыве бешеной страсти мне всегда казалось грязным и невозможным.
Откровенные признания Алистера способствовали тому, что в его обществе Джесс чувствовала все большую легкость.
— Похоже, вы умеете владеть своими чувствами, и я тому свидетельница.
— Но с вами все было бы иначе.
Джессика вспыхнула еще больше. Она опустила глаза на еду, разложенную на ковре между ними.
— Может быть, если бы Майкл проявлял свои чувства к Эстер более открыто… Не могу сказать, что она несчастлива с Регмонтом.
— Не хочу рассуждать об упущенных возможностях. Жизнь такова, как она есть. Бессмысленно расточать усилия на бесплодные сожаления о том, чего нельзя изменить.
Джессика кивнула, соглашаясь с ним, но взгляд ее блуждал, выдавая внутреннюю нерешительность и новый поворот мыслей.
— Вы действуете с тем, чтобы не раскаиваться в своем поведении и не сожалеть о непринятом решении, — пробормотала она почти про себя. — Я всегда предпочитала бездействовать, и потому у меня не было оснований сожалеть о чем-нибудь.
— Кто может сказать, чье поведение разумнее?
— Мне хотелось бы попробовать жить по-вашему. По крайней мере, некоторое время.
Алистер поднял глаза к небу, чтобы ослабить напряжение, вызванное словами, которые он собирался произнести.
— Похоже, что это некоторое время будет прекрасным. Вы можете пересмотреть свои взгляды вдали от дома, и никто об этом не узнает.
— Вы будете знать.
— Но ведь я не скажу ни одной живой душе.
Она погрозила ему пальцем, и игривость этого жеста он счел очаровательной.
— Вы оказываете на меня влияние. Уж не знаю, хорошее или порочное, это пока неясно.
— Имеет ли значение, что думают о вас другие, если вы решили не обращать на это внимания?
— Но мы оба не можем выставлять напоказ свою договоренность. Хоть один из нас должен внять голосу рассудка. И я хочу, чтобы им были вы.
Алистер рассмеялся.
— Мы поменяемся ролями. Я не стану думать о последствиях, а вы будете заботиться о благопристойности. Конечно, вам еще надо в этом попрактиковаться, раз вы намерены вернуться в общество после того, как снова поселитесь в Англии.
Алистер был безмерно заинтригован этим дерзким предложением.
— Начнем сейчас же, — сказала Джессика. — Мы оба знаем, что вы большой мастер нарушать правила. Вопрос состоит в том, можете ли вы им следовать. Можете ли вы отказаться от своих планов, целей или желаний, если продолжать — означало бы скандал? Могли бы вы отказаться от каких-либо возможностей ради того, чтобы избежать осуждения?
— А вы можете пренебречь правилами поведения? — парировал он. — Можете продолжать делать что-либо, понимая, что ваши действия скандальны? Можете рискнуть мнением общества ради достижения собственных целей?
— Конечно, я могу попытаться. — Ее улыбка была ослепительнее чем всегда. — Не поспорить ли нам по поводу моего предложения?
— Как вам известно, я никогда не уклоняюсь от вызова. Не поспорить ли нам на двадцать гиней?
Джессика протянула руку:
— Идет!
— Прелестная шляпка! — воскликнула леди Бенкотт.
Эстер взирала с изумлением на чудовищное сооружение на голове леди Эмили Шерман и пыталась решить, находит ли леди Бенкотт это смешным или разделяет ужасный вкус возможной жертвы насмешки. Всем в свете было известно, что леди Бенкотт вызывает веселье своими широко известными потугами выглядеть модно. И Эстер предположила, что так оно и есть.
— В витрине есть чепчик, — сказала Эстер. — Думаю, Эм, на вас он будет выглядеть восхитительно.
Направляясь в переднюю часть магазина, Эстер снова остро пожалела об отсутствии Джессики. Присутствие сестры всегда придавало прелести походам по магазинам, таким как сегодняшний. Джессика обладала талантом поставить на место таких дам, как леди Бенкотт, тщательно выбранными словами укора, и делала это самым изящным и безупречным образом, не оставляя возможности ни в чем ее упрекнуть. То, что в Джессике был заложен стальной стержень, всегда являлось предметом зависти Эстер. Она не обладала такой силой характера, как ее сестра. Эстер предпочитала советовать, снимать напряжение и избегать конфликтов, во что бы ей это ни обходилось.
Эстер потянулась за вышеупомянутой шляпкой, горделиво красующейся на стенде, но замерла, когда ее взгляд упал на мужчину на улице. Бонд-стрит была запружена пешеходами, как обычно, но один из них приковал к себе ее внимание и удерживал его.
Этот человек был высоким, ладным и элегантным, с бедрами наездника и широкими плечами, не требовавшими ватных накладок. Его темно-зеленый сюртук и бриджи из оленьей кожи были украшены скромно, но свидетельствовали о дороговизне. Вид он имел настолько уверенный, что ему инстинктивно уступали дорогу. Женщины оглядывали его с особым интересом, мужчины сторонились.
Он будто почувствовал напряженность ее взгляда и повернул к ней голову. Под низкими полями шляпы Эстер увидела квадратный подбородок, который узнала бы везде и всегда.
Майкл. По ее телу разлилось тепло, а этого чувства она не испытывала с тех пор, как Регмонт впервые ее ударил.
В тот день в ней что-то онемело, но теперь проснулось и ожило.
Господи! Когда он успел стать таким совершенным образцом мужской породы?
Когда друг ее детства перестал быть ребенком? Когда стал лордом Тарли? Или до того, еще раньше? Эстер так редко его видела, что не могла бы точно сказать, когда он стал таким внушительным.
Майкл замер, как и она, и теперь его статная фигура возвышалась над снующими прохожими. Он так красиво и легко двигался, держался. И высокий рост ничуть не мешал этому в отличие от ее мужа, бывшего на несколько дюймов ниже.
Рука Эстер упала вдоль тела, и, прежде чем успела хорошенько подумать, она оказалась снаружи и теперь стояла и ждала, когда Майкл подойдет к ней.
— Добрый день, лорд Тарли, — приветствовала она его, когда он оказался рядом с ней.
Эстер удивилась тому, что ее голос звучал твердо и уверенно в то время, как внутри у нее все бурлило и трепетало.
Он приподнял шляпу, под которой скрывались густые волосы шоколадного оттенка, и приветствовал ее поклоном:
