деревянный ящик.
Он снял сюртук и теперь расположился, вытянув одну ногу перед собой, согнув и приподняв в колене другую и поддерживая ею бумаги, над которыми работал. Джесс уже знала эту его излюбленную позу, которую он принимал всякий раз, когда читал или работал в постели, и она всегда приводила ее в восторг.
— Не обращай на меня внимания, — сказал он.
Выполнить эту просьбу было невозможно. Особенно глядя на его длинные красивые ноги, столь эффектно обтянутые отлично сшитыми панталонами, заправленными в гессенские сапоги, начищенные до блеска. Тем более что ветер играл его волосами так, как хотелось играть ими ей самой.
Был прекрасный день, хотя небо было слегка обложено облаками. Джесс прогулялась по палубе, чтобы вдохнуть свежего воздуха, а часом позже к ней присоединился Алистер с одной из своих папок. Он предпочел расположиться в нескольких футах от нее, но то и дело поднимал на нее глаза и смотрел очень пристально.
Джессика фыркнула и тотчас же переключила внимание на свою вышивку.
— Неужели эта безупречная леди Тарли фыркает на меня? — спросил он, поднимая бровь.
— Леди не фыркают.
Она подумала, как мило, что Алистер всегда готов прервать любое свое дело, чтобы побыть с ней, даже если дела никак не связаны с ее присутствием.
Он стал ее другом. Было чудом, что она повстречала в жизни двух мужчин, принимавших ее такой, какая она есть. И не из-за ее внешности и манер, выработавшихся вследствие сурового воспитания, но из- за той женщины, что скрывалась внутри ее, которой они позволяли проявить себя.
— Возможно, речь идет о других леди, — сказал Алистер, понижая голос до такой степени, чтобы его слышала только она. — Зато ты производишь множество восхитительных звуков.
Одно только это провокационное заявление вызвало у Джессики возбуждение. Неделю у нее не было с ним близости, и теперь, когда месячные закончились, ее телесный голод становился непереносимым.
— А вот теперь ты не сводишь с меня глаз, — поддразнил он, не глядя на нее.
— Потому что ты слишком далеко от меня, чтобы мы могли делать что-нибудь другое.
Его сердце сделало скачок вверх.
Улыбаясь, Джессика встала.
— Продолжайте наслаждаться прекрасным днем, мистер Колфилд. Думаю, я вернусь к блаженному отдыху в постели, чтобы к ужину восстановить силы и обрести необходимое очарование.
Она вернулась в свою каюту, где Бет уже прилежно трудилась над ее туалетами, стараясь придать им свежий вид.
— Да вознаградит Господь мистера Колфилда, — сказала Бет, прерывая свое занятие. — У вас в глазах грешный блеск.
— Неужели?
— Вы и сами это знаете, — улыбнулась Бет. — Впервые за долгие годы я вижу вас такой.
От этих слов на лице Джессики расцвела улыбка. Умеряло радость Джессики лишь чувство страха, что подобное счастье недолговечно. И что она неспособна надолго удержать такого мужчину, как Алистер Колфилд. И не потому, что была недостойна его, а потому что были женщины достойнее ее, способные дать ему то, чего она дать не могла, — опыт, приключения и детей.
Джесс сняла шаль, и улыбка ее померкла. Они оба были молоды. Для человека, достигшего в жизни столь многого, у Алистера впереди была еще масса времени, чтобы жениться и завести детей. Сейчас он мог не понимать, какие инстинкты в нем дремлют, но она это знала. И именно ей следовало поступить правильно, проявив чувство ответственности в оценке их отношений.
Алистер постучал в дверь, и Джесс тотчас узнала его обычную быструю манеру стучать. Бет тихо рассмеялась и повесила на сундук платье, над которым трудилась. С широкой улыбкой на лице она открыла дверь.
— Добрый день, мистер Колфилд.
Джессика стояла спиной к двери, закрыв глаза в предвкушении, услышав его мягкий выговор.
— Я вам еще понадоблюсь, миледи? — спросила Бет.
— Нет, благодарю тебя. Можешь провести этот день как хочешь.
Как только дверь закрылась за Бет, она услышала глухой звук приближающихся шагов и мгновением позже оказалась прижатой к перегородке тяжелым телом безумно возбужденного мужчины шести футов ростом. Восхищенная этой вспышкой желания, Джесс обхватила руками поджарое тело Алистера и со страстью ответила на поцелуй.
— Кокетка, — бросил он ей, скользя губами по ее подбородку. — Ты намеренно стараешься подогреть мое безумие.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Он прикусил мочку ее уха, а она со смехом отклонилась и изогнулась. Взгляд ее упал на папку, которую он уронил на пол, и она замерла.
— Раз ты больше не расположена быть со мной, — проворчал Алистер вполголоса, кипя от неудовлетворенного желания, — я собираюсь заставить тебя заплатить за то, что ты дразнишь мужчину, уже неделю страдающего без тебя.
— Я не могу сказать, что не расположена, — возразила Джессика с отсутствующим видом, зачарованная зрелищем белых листов, выглядывающих из небрежно завязанной папки.
— Я уже два дня, как готова быть с тобой.
Алистер отпрянул:
— Прошу прощения.
— Что это?
Джесс выскользнула из его объятий и наклонилась к бумагам, разбросанным по полу.
— Два дня, — повторил он.
Джесс открыла черную кожаную папку, почувствовала, как у нее захватило дух.
— Бог мой, Алистер… Они удивительные…
— Удивительно то, что ты не испытываешь ни малейшего желания быть со мной.
— Не говори глупостей. Женщина должна быть мертвой, чтобы не желать тебя.
Джесс продолжала разглядывать свой портрет, начертанный изящными карандашными линиями. На верхнем рисунке она была изображена на палубе, где сидела всего несколько минут назад, и это объясняло, зачем он так пристально наблюдал за ней.
— Так вот какой ты меня видишь?
— Ты такая и есть. Черт возьми, Джесс! Всю последнюю неделю я умирал без тебя. И ты должна была это знать. Ты не могла этого не замечать.
Она нежно прошлась кончиками пальцев по линиям рисунка. Алистер запечатлел ее красавицей с нежными чертами лица и мягкими глазами. Никогда она не видела себя прекраснее.
— Да, — выдохнула она рассеянно, — было бы невозможно игнорировать твое состояние, особенно когда ты упираешься мне в спину органом, стремящимся войти в меня.
— Не шути, — возразил он. — Объясни!
— Неужели я и правда так выгляжу?
— Ты именно такая, когда смотришь на меня. Если ты мне не ответишь, Джесс, то и я не отвечаю за свои действия.
— Я хотела бы, чтобы ты знал, что я жажду твоего общества гораздо больше, чем того наслаждения, которое ты снова и снова мне даешь.
Джесс зашуршала бумагами, перетасовывая их, и замерла, найдя один, где была гораздо моложе, чем теперь, да и бумага пожелтела от времени. Девушка, изображенная на рисунке, казалось, была захвачена художником врасплох, и лицо ее определенно выражало вожделение. Ее глаза были широко раскрыты, зрачки расширены, губы разомкнуты, и казалось, она задыхается.
— Алистер…
— Та ночь в саду.
