Больше разговоров на эту тему не было.
Прошла неделя.
Земли, через которые приходилось пробираться, были заселены довольно густо. Попадались и сирийские, и армянские деревни. Хулагиды, пользовавшиеся в северном междуречье правом собирать дань, появлялись здесь нечасто. У местных мелких правителей были лишь небольшие, нанятые за плату дружины, у них не было охоты рыскать по горным тропам. Несколько большую опасность представляли шайки разбойников. Два раза Арман Ги и его спутники чуть было с ними не столкнулись. Но пронесло. Промышляли в этих местах и группы составленные из дервишей, входящих в кровожадные, противоестественные ордена зуавитов и марабутов. С этими идейными головорезами сталкиваться также не стоило. И всевидящий Лако все сделал для того, чтобы это не произошло. Ибо от них нельзя было откупиться, только жизнь человеческая считалась у них настоящей добычей.
Приходилось остерегаться всех и всего.
Переправились через Евфрат, весьма напоминающий в этих местах заурядную горную речку. Впрочем никто, из путников не произнес этого имени вслух и не осознал знаменательность события. Не знали они, что за водную преграду форсируют.
В очередной раз, когда Лако приволок с охоты олененка, убитого точным броском из самодельной пращи, и уже разгорелся костер, Симон вдруг заявил:
— Уже близко.
— Что близко? — переспросил Арман Ги, до того будничным тоном было сделано это заявление.
— Сках.
Лако на мгновение прервал разделку туши.
— Там? — спросил он, указывая окровавленным лезвием на восток.
— Там. За той грядой. Сейчас не видно. Я заметил сегодня утром. Три одинаковых горы.
— Мы сможем найти дорогу дальше сами?
Симон отрицательно покачал головой.
— Если там не был, дорогу найти не сможешь.
— Как это можно просмотреть целую крепость? — усмехнулся бывший комтур.
— Если Сках не захочет, его нельзя увидеть. Когда наш караван покидал крепость, он прошел через гору.
Арман Ги ничего не сказал. Он уже достаточно попутешествовал по здешним краям и привык, что в самых туманных и загадочных речениях восточного человека может скрываться вполне практический смысл.
— Где-то в этих местах стояли замки ассасинов, — сказал он, глядя на изломанную линию горной гряды, рисовавшуюся на фоне звездного неба.
— Будет дождь, — отметил прозаический Лако, указав на черную тушу тучи, хорошо различимую на темно-синем фоне.
— Замок Старца Горы был не здесь. Намного севернее. Почти у моря. Хулагиды разгромили его, — неожиданно вмешался в разговор Симон.
— Так хозяин горы Сках не потомок ассасинов?
— Не знаю, господин. И не знаю, кто может знать.
— Ну что ж, для того мы сюда и прибыли, чтобы разузнать все на месте.
— Воля твоя, господин, — прошептал Симон, устало закрывая глаза.
Чуть позже хлынул ливень. Холодный и продолжительный. Укрытие из веток и листьев, сооруженное в преддверии его, весьма слабо защищало от потоков воды, рушащейся с небес. Так что когда приступ непогоды закончился и засияло утреннее солнце, Аркан Ги, Лако и Симон встретили его в жалком состоянии. Мокрые насквозь. Огонь разжечь не представлялось возможным. Мясо олененка не успело дожариться, а что может быть омерзительнее полусырой, несоленой дичи.
— Видимо у нас нет никакого другого выхода.
— Что вы имеете в виду, хозяин?
— Я рассчитывал осмотреться и выяснить об этой горе Сках, хоть что-нибудь, прежде чем соваться туда. Но ты сам видишь, это невозможно. Мы просто погибнем на этом ледяном ветру. Никогда не думал, что в середине лета может быть так холодно.
— Горы, — лаконично ответил Лако.
Симон только стучал зубами.
— Куда нам идти, проводник?
Посиневшая от холода рука указала направление. Ливень освежил природу, как бы облил ее тонким слоем стекла, и теперь утреннее солнце ослепительно резвилось в неожиданной зеркальной галерее. Сколько отражающих поверхностей! Кварцевые слезы, мокрые валуны, лаковые листья. Трое путников, приближающихся к загадочной крепости были не в большей безопасности, чем если бы подкрадывались к дракону по поверхности его глазного яблока.
При этом им самим не было заметно ничего такого, что указывало бы на присутствие в округе большого населенного места. В этом отношении Рас Альхаг мог быть признан, в сравнении с крепостью Сках, стоящим посреди рыночной площади. Люди не могут жить, не оставляя никаких следов. Их полное отсутствие вызвало раздражение, если не страх.
— Долго нам еще идти? — спросил Арман Ги, невольно приглушая голос, как бы опасаясь здешнего эха, оно могло оказаться под стать местному освещению.
— Не знаю, — ответил Симон.
— Перестань морочить мне голову!
— Я говорю правду.
— Что мне в ней! Ты куда нас завел, негодяй?! Не хочешь ли ты, чтобы мы здесь сгинули в этих холодных горах?! Не надо со мной шутить! — рука комтура потянулась самым красноречивым образом к мечу.
— Я не знаю куда идти, — замедленно ответил евнух, заворожено глядя на обнажающееся лезвие.
Лако оглядывался, стараясь в скальном нагромождении обнаружить что-нибудь интересное.
— Я знаю куда войти, — сказал Симон, когда меч комтура полностью воссиял на солнце.
— Войти?!
— Вон там, за кустами можжевельника, там есть пещера. По крайней мере, раньше была. Из нее мы вышли, когда покидали Сках.
Меч с характерным звуком вернулся в железное стойло.
Лако уже карабкался наверх.
— А ты? — грозно спросил Арман Ги.
— Я сделал, что обещал, — равнодушно сказал Симон, — я привел вас сюда. И надеюсь, вы здесь погибнете.
— Что это за дыра? Там в горе.
— Я же уже сказал, через нее мы покинули крепость.
— Целый караван пролез через одну дырку в скале, и ты хочешь, чтобы я поверил в это?
Симон поморщился как от головной боли.
— Я был маленький тогда и не могу объяснить так, чтобы ты понял, господин. Я знаю только одно, что я говорю правду, верь мне, господин!
— И теперь ты хочешь, чтобы я тебя здесь оставил?
— Я прошу об этом, господин.
— Не-ет, ты пойдешь с нами.
— Оставь меня здесь, я больше не пригожусь. Не хочешь оставить просто так, убей. Убей, я ведь не много прошу за свою помощь.
Сверху раздался легкий, призывный свист. Лако стоял на каменном выступе и делал ободряющие жесты руками.
— Вот видишь, еще не пришло время тебя отпускать или убивать. Иди.
За указанными можжевеловыми кустами и в самом деле оказался довольно широкий проход. В глубине его мерещился какой-то свет. Нельзя было сказать с уверенностью, горит ли там огонь, или сияет день.
