переправиться через реку и встретил решительный отпор. Русские расположились тремя большими полками: в центре — под руководством самого Дмитрия, на одном фланге — окольничий Тимофей, па другом — Данилей Пронский. Вероятно, «завязнув» в сражении с отрядом Дмитрия, войско Бегича подверглось сокрушительному удару с флангов. Разгром был полным, «и побегоша за реку за Вожю, а наши после за ними бьючи ихъ, секучи и колючи и убиваша ихъ множьство, а инии въ реце истопоша»[210].
Лишь только насупившая ночь помешала преследованию поверженных татар. И когда на следующий день была возобновлена погоня, то русские увидели покинутый лагерь с брошенным имуществом, а остатки войска Бегича уже убежали далеко прочь.
Русь ликовала, ибо это была по существу крупнейшая победа, одержанная доселе над татарами. О её масштабах говорит хотя бы тот факт, что в битве погибло пять Мамаевых князей. «Видев же Мамай изнеможение дружины своея, прибегшие къ нему, а иныя избиты князи и велможи и алпаоуты и многыя воя своя изгибша, разгневася зело и възъярися злобою»[211]. Мамай понимал, что победа над Ордой была одержана только силой объединённого русского оружия, Русь стала сильна в единстве русских князей. Чтобы победить Русь, нужно сначала разрушить это единство. Осенью этого же года, «собравъ останочную силу свою и совокупивъ воя многы» [212], он наносит неожиданный и сокрушительный удар по Рязанскому княжеству. Не ожидавший удара рязанский князь Олег вместо обороны города убежал за Оку, обрекая тем самым город на разорение. Мамай сжёг Переяславль Рязанский, пограбил волости и сёла, увёл в полон много рязанцев. Это была своеобразная попытка вывести из союза с московским князем рязанского, как перед этим нижегородского. Решающая битва была впереди, и к ней необходимо было тщательно подготовиться.
В ЛЕТО 6887 (1379 г.). Битва на реке Воже имела во многом определяющее значение. Для русских это реабилитация за 1377 год, за Пьяну; она дала возможность поверить в свои силы, в способность и возможность победы над ордынцами. Мамай вынес главный урок: теперь вот так, «изгоном», победить объединённые русские войска невозможно, нужна тщательная и всесторонняя подготовка нового похода, который бы раз- и навсегда покончил с московским князем. Он направил несколько отрядов, которые «Рязаньскую землю пусту сотвориша»[213], всё прекрасно понимали, что решающее сражение впереди. И обе стороны к этому обстоятельно готовились. 1379 год, хотя об этом и молчат источники, был годом усиленной дипломатической деятельности. Среди своих потенциальных союзников Мамай видел Литву. После смерти Ольгерда положение лам обострилось. Страна оказалась расколотой на две враждующие группировки: трокайскую во главе с Кейстутом Гедеминовичем и виленскую, возглавляемую его племянником, преемником Ольгерда, Ягайло. Противоречия вылились в открытую и длительную войну. Важно было определить выбор средств, которые могли бы содействовать укреплению международного положения великого княжества Литовского. Здесь было два пути: победоносная война с Орденом или усиление Ольгердовой политики на Востоке. Москва была опасна для обеих группировок, так как ликвидация контроля над русскими землями, входящими в состав княжества либо находящимися в его зависимости, значительно снижала военный потенциал воюющих сторон. Видя желание Мамая установить союзнические отношения для борьбы с Москвой, лидеры группировок при наличии разногласий между ними предприняли шаги к прекращению войны с Орденом, чтобы сконцентрировать всё своё внимание на восточном походе. В 1379 году между Мамаем и Ягайло заключается соглашение о совместных действиях на следующий год. Договор оказался тройственным, так как третьим в нём был рязанский князь Олег Иванович. «И учини собе старый злодей Мамай съветь нечестивый с поганою Литвою и съ душегубивымъ Олгомъ: стати имъ у Оки у реки на Семень день на благовернаго князя»[214].
Если участие в союзе Ягайло и Мамая представляется объяснимым, то по поводу Олега и в источниках того времени, и в историографии существуют разные точки зрения: от предателя общерусских интересов («душегубец, враг и изменник» и т. п.) до признания в нём тайного агента Дмитрия Ивановича. Проясним сразу свою позицию в отношении действий Олега Ивановича Рязанского. Издалека столетий, наверное, легко давать оценку человеку, взяв за объяснение одно или комплекс его действий. А оказаться в его положении, смоделировать поступки, исходя из реальности, и поставить себя на место данного о человека («А как бы я поступил в данной ситуации?») значительно сложнее. Разорённое ордынскими набегами Рязанское княжество в случае союза с Москвой принимало первым на себя удар мамаевых полчищ, и защиты от них, надежды на скорую помощь практически не было. Уже одно это заставляло вести Олега сложную дипломатическую игру нужен был если не союз, то хоть видимость союза с Мамаем, необходимо было заставить хана поверить в искренность своих действий. Открыто заявить о союзе с Ордой — это означало пред стать не только предателем общерусских интересов, но и в открытую пойти против православного мира, что было значительно опаснее. Вот почему тякая «туманность» в источниках об Олеге. С другой стороны Олег — человек своего времени, со своим пониманием чувства долга, союзнической верности. Всё же занозой в его сердце было превосходство Москвы над Рязанью, не мог просто так он смириться со своей подчинённостью Дмитрию Ивановичу. Поэтому он не мог отбросить мысль, что в случае победы Орды он, как союзник, мог получить свою выгоду и устранить своего основного политического противника Дмитрия Ивановича.
Как нельзя лучше подобные мысли Олега изложены в «Сказании о Мамаевом побоище», и не столь важно — выдумка это автора или нет, важно что и современники так же оценивали позицию рязанского князя: «А другаго же посла скоро своего вестника князь Олегъ Резанскый с своимъ написаниемъ, написание же таково в грамотах: «К Великому князю Олгорду Лит овьскому — радоватися великою радостию! Ведомо бо, яко издавна еси мыслилъ на великого князя Дмитриа Ивановича Московскаго, чтобы его згонити с Москвы, а самому владети Москвою. Ныне же, княже, приспе время наше, яко великый царь Мамай грядеть на него и на землю его. Ныне же, княже, мы оба приложимся къ царю Мамаю, вем бо, яко царь даст тебе град Москву, да и иные грады, которые от твоего княжениа, а мне дасть град Коломну, да Владимерь, да Муромъ, иже от моего княже-ниа близъ стоять. Азъ же послах своего посла кь царю Мамаю с великою честью и сь многыми дары. Еще же и ты пошли своего посла и каковы имаши дары и то пошли к нему и грамот ы свои списавъ, елико самъ веси, паче мене разумееши» [215]. Мог вынашивать подобные планы Олег, мог рассчитывать на такой раздел московского «пирога»? Вполне. Всё это и объясняет дальнейшие действия Олега по принципу «и вашим и нашим» С точки зрения Дмитрия Ивановича, нужен был ему Олег Рязанский как союзник? Что за вопрос? Но какой? Открытый, официальный? Это невозможно в силу причин, изложенных выше. Стало быть, более полезным мог быть такой союзник, который на словах является участником коалиции хана, а на деле — тайным агентом Дмитрия Ивановича. И такая линия развития просматривается при анализе дальнейших событий. Впрочем, вернёмся к Литве.
В сентябре 1379 года между Кейстутом и Орденом было заключено перемирие на 10 лет между частью земель Ордена и частью владений трокайского правителя[216]. А в мае 1380 года Ягайло заключил тайный договор с Орденом, по которому в случае военного столкновения Кейстута и Ордена Ягайло обязывался не оказывать ему помощь в борьбе с крестоносцами[217]. Это имело далеко идущие последствия. С одной стороны, он развязывал руки Ягайло для похода на Москву, так как Кейстут вынужден был держать свои войска для отражения возможного вторжения войск Ордена; а с другой, ослаблял военную мощь Любы, лишаясь участия сил трокайской группировки[218]. Важен ещё тог факт, что на сторону Москвы перешёл Андрей Ольгердович, ставший псковским князем и пользующийся большой популярностью и поддержкой полочан, чьим князем он был свыше 30 лет. Этим объясняется участие в Куликовской битве псковичей и полочан. Литва стремилась укрепить свои позиции в Новгороде. Зимой 1379-80 гг. в Новгород прибывает литовский князь Юрий Нариманович[219] , в результате чего произошло «розмирье» между Новгородом и Москвой.
Лишаться такого союзника, как Новгород, Москве было совершенно ни к чему. И Дмитрий Иванович решается на очень дерзкий военный поход русских войск зимой 1379 года на территорию Литвы. Возглавляли его Владимир Андреевич, Андрей Ольгердович и Дмитрий Михайлович Волынский — три военачальника, внесшие потом важнейший вклад в победу на Куликовом поле. «Собрав воя многи», куда вошли не только московские дружины, но и литовские воины, псковско-полоцкие дружины, они совершили глубокий рейд по юговосточной окраине Великого княжества Литовского, захватив города Трубчевск,
