присоединения Олега и Ягайло.
Необходимо было поспешать, чтобы перехватить инициативу из рук противника. Летописи приводят нам любопытные данные, что перед началом похода Дмитрий Иванович отправился в Радонеж за благословением к преподобному Сергию Радонежскому. Имело ли это большое значение для князя? Ведь в последнее время отношения между ними из-за того, что Сергий категорически выступил против Митяя, были далеко не самыми лучшими. Но здесь дело касалось не личного. Сергий уже тогда стал символом святости, Верховным носителем православного русскою духа, и его благословение нужно было через князя всему русскому войску для укрепления веры в правоте дела, для жертвенности во имя Подвига. Вот почему, поручив заботу о войске Владимиру Андреевичу, Дмитрий с небольшим окружением 18 августа прискакал в Троицкий монастырь.
Был воскресный день. Князь вместе с прихожанами участвовал в литургии в честь памяти святых мучеников Флора и Лавра. После его окончания Сергий просил Великого князя откушать хлеба в доме Живоначалыюй Троицы. И как не спешил князь, доводы Сергия были сильнее: «Се ти замедление сугубо ти поспешение будеть. Не уже бо ти, господине, еще венецъ сиа победы носити, нъ по минувших летех, а иным убо многым ныне венци плетуться»[237]. Акцентируем внимание.
В исторической литературе неоднократно высказывалась мысль о выдуманносги участия Сергия в Куликовских событиях и о поездке к нему князя Наиболее веско эту точку зрения отстаивает В. А. Кучкин. В данной работе мы не беремся подвергать сомнению сообщения летописей В сознании людей, особенно сегодня, имена Сергия Радонежскою и Дмирия Донскою так слились воедино, что как бы не переписывалась история, какие бы идеологические ветры не дули, какие не появлялись бы новые источники, доказывающие невозможность поездки Дмитрия в Радонеж накануне битвы, все же в людской памяти это событие останется духовным памятником великого свершения двух великих людей России ещё раз на этом: «…это твоё промедление двойным для тебя поспеше-ньем обернётся. Ибо не сейчас ещё, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уже венцы плетутся»[238]. Заканчивалась трапеза. Сергий окропил Дмитрия Ивановича и его окружение священной водой с мощей святых мучеников Флора и Лавра и, осенив Великого князя крестом, благ ословил на ратный подвиг. «Пойди, господине, на поганыа половци, призывая Бога, и Господь Богъ будеть ти помощникъ и заступникъ»[239]. Затем тихо, чтобы только слышал князь, предрёк: «Победишь, господин, супостатов своих, как и подобает тебе, государь наш»[240]. Можно себе представить, как воодушевился князь, как расправились его плечи. Одно дело идти в неизвестное, другое — на трудное, смертельное дело, но с уверенностью в победе. Дмитрий Иванович обратился с просьбой к святому Отцу отпустить вместе с ним в поход двух иноков, Пересвета и Ослябю, известных по их мирской жизни как храбрых воинов, но главное «полки умеюща рядити»[241], то есть опытных военачальников, столь необходимых ему сейчас для организации войска. Старец велел им быстро собираться, но они уже были готовы, так как видели в предстоящем сражении не только столкновение военных ратей, но и защиту православной веры от иноверцев. Вот почему в бою они выступили и как воины, и как схимники одновременно, такими и остались в нашей памяти.
Получив благословение блаженного старца, окрылённый Дмитрий Иванович возвратился в Москву. Здесь предстоял последний акт духовного причащения и благословения. В Соборной церкви состоялось торжественное богослужение. Долго молился Дмитрий перед главной реликвией русской церкви, иконой пречистой Богородицы, «юже Лука Евангелист написа»[242], а проще — известной как Владимирская Богоматерь. Много раз защищала она Русь, настало и сегодня её время. Затем Дмитрий преклонил колени перед гробом митрополита Петра, моля его о помощи. Князь Великий напоследок зашёл в Архангельский собор и у гробов своих родителей простился и благословился. Выйдя из церкви, вскочил на коня и отдал приказ о выступлении из Москвы на Коломну. При выходе из юрода, по обычаю, отвесили троекратный поклон оставшимся в городе.
А на крепостных стенах их провожали жёны, матери, сестры, дети, немногие оставшиеся воины. «Княгини же великая Еовдокея, и княгини Владимерова Мариа и иных православъных князей княгини и многыа жены воеводскыа и боярыни московьскыа, и служима жены ту стояще, проводы деющи, въ слезахъ и въсклицании сердечнем не могуще ни слова изрещи»[243], понимая, что многих воинов видят в последний раз.
Из Москвы войско выступило тремя колоннами по трём дорогам, ведущим в Коломну. И дело, наверное, не только в том, что «яко же вместитися единою дорогою»[244] , ведь в дальнейшем, двигаясь к Коломне, войска соединились вместе, сколько уже в этом походе отрабатывались некие стратегические планы, предусматривающие возможное нападение с флангов ратей Олега и Ягайло. Сам князь великий пошёл но Серпуховской дороге, по дороге на Брашево двигались войска Владимира Андреевича, а белозерские князья — Болваковскою дорогою. Встретились все па переправе через Москву-реку у Боровского перевоза[245]. Расстояние до Коломны, равное около ста километрам, войска, обременённые обозами, преодолели примерно за 4–5 дней.
Великого князя уже ожидали. Архиепископ Коломенский Геронтий (по «Сказанию о Мамаевом побоище») или епископ Герасим (по Никоновской летописи) вместе с клиром, со святыми иконами, со всем собравшимся в Коломне войском встретил Дмитрия Ивановича у городских ворот. Назавтра, в воскресенье 28 августа, был назначен общевойсковой смотр. Материалы, дошедшие до нашего времени, дают ценнейшую информацию и о составе войска, принципах формирования полков, организационного членения войска и многое другое. Прежде всего это было конфедеративное войско. Принцип его формирования был следующим. Каждый князь, входящий в московскую коалицию, собирал воинов из сёл, волостей, удельных княжеств, вассальных ему, причём помимо профессионального воинства — дружинников, включалось «мнози людие и купци со всехъ земель и градовъ»[246], т. е. ополчение. Главная задача смотра в Коломне состояла в том, чтобы из этих разрозненных, по-разному подготовленных и экипированных отрядов создать единые полки, в которых бы не различались ярослав-цы или ростовчане, белозерцы или москвичи. Другая задача: во главе этих полков поставить самых опытных полководцев, не беря во внимание их родословную, может быть где-то смирить амбиции князей, подчинить всё одной цели, превратить каждый полк в мобильную дисциплинированную единицу. Очень интересно видится и организационное членение войска. В Коломне оно было поделено на 4 полка[247]. В большой полк под командование Дмитрия Ивановича вошли белозерские полки «бе бо удалы зело и мужествени». «Полк правой руки» возглавил Владимир Андреевич — в него вошли ярославские князья и воеводы Данило Белоус, Константин Кананович, князья Фёдор Елецкий. Юрий Мещерский, Андрей Муромский. «Полком левой руки» командовал Глеб Брянский. Передовой полк «уряди» смоленским князьям Дмитрию и Владимиру Всеволодовичам, в него же вошли коломенский воевода Микула Васильевич, владимирский и юрьевский воевода Тимофей Волуевич, костромской воевода Иван Родионович Квашня, переяславский воевода Андрей Серкизович[248]. А.Н.Кирпичников убедительно доказал присутствие на коломенском смотре и новгородских войск, которые не отмечены в источниках. Их он поместил в полк левой руки[249]. Необходимо отметить, что такая разбивка на полки носила пока временный характер, походный; по мере вливания новых сил происходила перегруппировка, но важно, что сформировался костяк будущего войска, готового теперь отразить удар врага и во время марша, и в открытом бою.
Судить о численности собравшихся в Коломне русских войск очень сложно. Оставим лишь пока сообщение «Летописной повести о Куликовской битве»: «И прииде на Коломну, събра вой своих 100 тысящ и100, опроче князей и воевод местных. И от начала миру не бывала такова сила рускаа князей руских, яко же при семь князи беаше. А все силы и всехъ рати числомъ с полтораста тысящ или двесте»[250] — без какого-либо комментария. Действительно только, что такой военной силы Русь ещё не собирала.
После смотра в Коломне русское войско направилось вдоль Оки и остановилось для переправы в устье реки Лопасти. Ока была границей Московского княжества с Рязанским. Можно поджидать врага на рубежах своей земли и попытаться не пропустить его на русскую землю. Разведчики доносили, что Мамай в это время кочует где-то в районе реки Красивой Мечи, вне границ Рязанского княжества; Ягайло двигался
